Грач, или Вход дьявола

– Да так, черт знает что, я и сам не пойму. Мне тут все об этом случае с депутатами думается. Читаю о них в газете, а вспоминаю свои злоключения.

– Как интересно, а ты ничего об этом не рассказывал…

Нелли подошла ближе и уселась на подлокотник кресла, небрежно распахнув разрез платья.

– И рассказывать-то нечего. Так, какой-то ненормальный звонил мне недавно в кафе, предупреждал, чтоб я не занимал поста главного инженера.

– А я бы была очень счастлива, если б ты занял такой пост. Но, к сожалению, это невозможно – Плешивцев на этом посту засел крепко и уходить никуда не собирается.

– И я не поверил, а он мне на это знаешь что сказал?

– И что же? Это уже становится интересным…

– А он мне следующее выложил, не поморщившись: «Умрет скоро ваш Плешивцев – вот и место освободится».

– Ну и шутник! Только шутки его невеселые. А ты не бери в голову, Семен, и думаться не будет.

– Нет, в голову не буду, а вот в руки кое-что возьму!

Он обхватил Нелли за талию и притянул к себе в кресло.

– Ну что ты, Семен, – кокетливо произнесла она, – еще ведь сладкое!..

– Мое сладкое уже со мной…

Семен Семенович плотнее прижал к себе Нелли и начал осыпать ее лицо божественными, как казалось Нелли, поцелуями. Ей это было очень приятно, и она совсем не желала сопротивляться, подставляя для поцелуев шею, губы, уши.

Рука Семена Семеновича скользнула вниз по платью, к линии разреза, который был так близко и открывал пару очаровательных ножек. Грач гладил бархатистую кожу, испытывая при этом немалое удовольствие. Затем медленно, как бы случайно, его рука задела за нижнюю пуговицу, и та, словно ожидая сигнала, неслышно расстегнулась.

– А может, все-таки сладкое?… – еле слышно прошептала Нелли.

По ее телу пробежала мелкая дрожь, сердце учащенно забилось. Она чувствовала, что начинает краснеть. Такое с ней не впервой, но кажется, что это и есть самое настоящее, охватывающее целиком, парализующее мозг, мышцы… Чувство телесности покидает тебя, словно измученная душа вырывается на волю.

– Ты словно цветок, – шепнул Семен ей на ухо, – мой цветок…

– Какой цветок? – плохо соображая, спросила Нелли.

– Такая неясная маленькая ромашка, состоящая из мягкого тельца, облаченного в неясные лепестки, которые так легко открываются.

Грач произносил эти слова мягко, вкрадчиво, одновременно расстегивая одну пуговицу за другой.

– На лепестках можно гадать, – то ли предположила, то ли вспомнила ушедшая куда-то в свои мысли Нелли.

– Мы так и сделаем, пусть первый лепесток будет любовью, – предложил он, выведя ее из размышлений, и при этом ненавязчиво стянул с нее платье, отбросив его в сторону.

Улыбнувшись легко навязанной игре, Нелли сняла с шеи Семена галстук со словами:

– А этот лепесток пусть будет надеждой.

Прежняя небольшая натянутость и стеснительность благодаря наивной, но все-таки романтичной игре, исчезла. И вот уже Семен Семенович держал у себя на коленях нежное, ласковое создание. Ему сейчас так хотелось ласки близкого друга, женщины. Ведь с тех пор, как его грубо предала жена, Нелли оказалась для него чем-то вроде спасательного круга, который он смог впервые заметить за все долгое время, проплывающее в одиночестве. Она смогла его увлечь, зародить в нем нежность и хоть малые, но все же романтические чувства.

Нелли и не заметила, как очутилась в своей кровати. Она не могла, да и не хотела в эти минуты мысленно рассуждать: а правильно ли она поступает? В ее душе был рай, и никаких враждебно настроенных мыслей она туда не пускала. Все то, что прекрасно – должно оставаться таким, чтобы оставить самый яркий оттиск в воспоминаниях на будущее.

– А я и не заметила, как попала в спальню, – удивилась Нелли.

– И не надо! – улыбнулся Семен Семенович, осыпая все ее тело поцелуями. – Происходящее вокруг для нас в эти мгновенья растворилось. Только я и ты. Мы с тобою одинокие существа, живущие своей жизнью. Но сейчас мы вместе – мы одно целое. Ты чувствуешь меня как часть себя, и тебе хорошо, а я наслаждаюсь теплом, которое ты мне даришь!

– Мне хорошо с тобой, Семен, я и не думала, что так может быть.

– Может быть все! Главное – чтобы мы этого захотели, пожелали и сумели сотворить для себя то счастье, о котором мечтаем, но к сожаленью, редко можем достичь.

– Ты мой милый философ и романтик, – подметила Нелли.

– Может быть, хотя проявляется это очень редко!

Когда Нелли и Семен Семенович вернулись к столу – свечи почти догорели, чай был слегка теплым, а нарезанные кусочки ароматного торта успели обветриться.

– Как жаль, – вздохнула Нелли.

– Чего же? – переспросил Семен.

– Торт начал черстветь, свечи – угасать, да и чай никуда не годится!

– И мне жаль, – продолжил Грач, – но только того, что так быстро пролетело время. И мне, честное слово, очень хочется еще раз пережить те мгновенья, на которые ушло наше время.

– Давай сперва поедим, чай подогреем, – предложила Нелли.

– А потом?

– Потом тебе, милый Сема, придется одеться и идти к себе домой – ведь завтра на работу.

– Последнее желание можно? – заулыбался Грач, прищуривая глаза, словно что-то замышляя.

– Если последнее, то можно! – кивнула в знак согласия Нелли.