Граф Монте Кристо 1 часть

"Ah," said the Marquise de Saint-Meran, a woman with a stern, forbidding eye, though still noble and distinguished in appearance, despite her fifty years-"ah, these revolutionists, who have driven us from those very possessions they afterwards purchased for a mere trifle during the Reign of Terror, would be compelled to own, were they here, that all true devotion was on our side, since we were content to follow the fortunes of a falling monarch, while they, on the contrary, made their fortune by worshipping the rising sun; yes, yes, they could not help admitting that the king, for whom we sacrificed rank, wealth, and station was truly our 'Louis the well-beloved,' while their wretched usurper his been, and ever will be, to them their evil genius, their 'Napoleon the accursed.' Am I not right, Villefort?"	- Они признали бы, - сказала маркиза де Сен-Меран, женщина с сухим взглядом, тонкими губами, аристократическими манерами, еще изящная, несмотря на свои пятьдесят лет, - они признали бы, будь они здесь, все эти революционеры, которые нас выгнали и которым мы даем спокойно злоумышлять против нас в наших старинных замках, купленных ими за кусок хлеба во времена Террора, - они признали бы, что истинное самоотвержение было на нашей стороне, потому что мы остались верны рушившейся монархии, а они, напротив, приветствовали восходившее солнце и наживали состояния, в то время как мы разорялись. Они признали бы, что наш король поистине был Людовик Возлюбленный, а их узурпатор всегда оставался Наполеоном Проклятым; правда, де Вильфор?
"I beg your pardon, madame.	- Что прикажете, маркиза?..
I really must pray you to excuse me, but-in truth-I was not attending to the conversation."	Простите, я не слушал.
"Marquise, marquise!" interposed the old nobleman who had proposed the toast, "let the young people alone; let me tell you, on one's wedding day there are more agreeable subjects of conversation than dry politics."	- Оставьте детей, маркиза, - сказал старик, предложивший тост. - Сегодня их помолвка, и им, конечно, не до политики.
"Never mind, dearest mother," said a young and lovely girl, with a profusion of light brown hair, and eyes that seemed to float in liquid crystal, "'tis all my fault for seizing upon M. de Villefort, so as to prevent his listening to what you said.	- Простите, мама, - сказала молодая и красивая девушка, белокурая, с бархатными глазами, подернутыми влагой, - это я завладела господином де Вильфором.
But there-now take him-he is your own for as long as you like. M. Villefort, I beg to remind you my mother speaks to you."	Господин де Вильфор, мама хочет говорить с вами.
"If the marquise will deign to repeat the words I but imperfectly caught, I shall be delighted to answer," said M. de Villefort.	- Я готов отвечать маркизе, если ей будет угодно повторить вопрос, которого я не расслышал, -сказал г-н де Вильфор.
"Never mind, Renee," replied the marquise, with a look of tenderness that seemed out of keeping with her harsh dry features; but, however all other feelings may be withered in a woman's nature, there is always one bright smiling spot in the desert of her heart, and that is the shrine of maternal love. "I forgive you. What I was saying, Villefort, was, that the Bonapartists had not our sincerity, enthusiasm, or devotion."	- Я прощаю тебе, Рене, - сказала маркиза с нежной улыбкой, которую странно было видеть на этом холодном лице; но сердце женщины так уж создано, что, как бы ни было оно иссушено предрассудками и требованиями этикета, в нем всегда остается плодоносный и живой уголок, -тот, в который бог заключил материнскую любовь. - Я говорила, Вильфор, что у бонапартистов нет ни нашей веры, ни нашей преданности, ни нашего самоотвержения.
"They had, however, what supplied the place of those fine qualities," replied the young man, "and that was fanaticism.	- Сударыня, у них есть одно качество, заменяющее все наши, - это фанатизм.