Граф Сардинский: Дмитрий Хвостов и русская культура

Хвостов считал cебя лириком par excellence (понимая под лирикой высокую поэзию, выражающую восторг песнопевца, вызванный общественно значимыми событиями[180]) и потому так обижался на Державина, который напрочь отказывал ему в пиндарическом даровании[181]. Эстетическая программа Дмитрия Ивановича в 1810–1820-е годы представляет собой строгую систематизацию принципов «французской школы», исповедовавшихся им с конца XVIII века, – «лиричество», «замыкающее в каждом куплете свою красоту», горацианская «золотая середина», попытка соединить «в один пучок» русского литературного языка старый и новый «слоги», защита истинного вкуса, добродетелей и просвещения («оное дружелюбное Религии, Философии и Поэзии сочетание»); на тематическом уровне – культ Петра Великого, Ломоносова, Сусанина, Суворова, Александра I (потом Николая I), а также отважных российских естествоиспытателей и мореплавателей. Он также утверждал, что поэзия во всех родах должна крепко держаться стыдливости и непорочности – отличительных свойств «ея богинь покровительниц»[182].

Идеологической основой творчества Хвостова был своеобразный патрицианско-государственнический извод характерной для XVIII века физико-теологической концепции мира (вспомним его оду «Бог», соперничавшую с державинской). Мироздание в восприятии графа разумно, спокойно и упорядочено, как образцовый государственный департамент, и счастливо, как изобильная помещичья Аркадия. И море, и земля, и человек, и природа движутся у него взаимной любовью – «природы доброхотством» (чувственную любовь граф считал низменной). Царь получает власть от любящего Бога. Вельможи – «созвездие чертога» царя – пекутся о благе народа и передаче «пользы подвига» потомкам. Мудрая природа, по завету Святого Промысла, открывает человеку три свои области:

Свод неба голубый – горящих солнцев царство –Приосеняет стран обширное пространство,Где мощный человек, издревле покоря

Вертепы дикие и сушу и моря,На цепь творенья взор несытый простирает,И подать от лесов, полей и вод сбирает;И воздух, и огонь, и лев, и кит не чужд[183]И наших радостей и наших в мире нужд.

У каждого в этом счастливом мире есть свое дело:

Тот рало в руки взял, тот меч острит для брани,

Тот Шуберта следом стремится в небеса,Где в вихрях пламенных сияет звезд краса,Законодательства проникнув тот пучину,Тот наблюдению здесь посвятя часы,Природы усмотря чудесныя красы,Трудится – неба сын – теперь для лет грядущих,Не ждав себе наград и злата рек текущих [II, 119–120].

Какая из стран на Земле ближе всего к этому идеалу? Правильно, Россия. Здесь по манию Петра и его наследников утвердилась сильная и заботливая власть, развиваются просвещение и искусства:

Россия в мире есть планета,Что Петр чудесно сотворил,Сияюща в громаде светаЛучами от своих светил.Кто днесь России не трепещет?Кто взор завистливый не мещет?

Россия, ты жива Петром!Петрова духа превосходствоТебе доставило господство:Блюди свои весы и гром [I, 21].

Лирическим певцом этого российского могущества и благоденствия в больших и малых делах и считает себя Хвостов – вельможа, помещик, государственный деятель, академик, член разных научных обществ, просто добрый человек.

Этой нехитрой и пресной, с точки зрения идеологических гурманов, благонамеренно-оптимистической философией проникнуты едва ли не все произведения Хвостова. Он не то что верит, он знает, что и радость будет, и корабли вернутся в тихую гавань, и люди обретут себе покой. В его обжитом и упорядоченном мире почти нет случайностей, и во всем сквозит благодарное удивление перед явлениями изящной и щедрой природы и делами добрых и полезных людей.

Приведу в пример мои любимые стихи, посвященные выросшему у него в имении диковинному пятиколосному колоску, который он повелел засушить, выгравировать и отдать в музей Вольного экономического общества для лицезрения потомкам: