Читаем Граф Сардинский: Дмитрий Хвостов и русская культура полностью

«В безплодных подвигах страшитесь век провесть,И дарованьем звать охоту рифмы плесть».(Эпиграф к «Науке о стихотворстве»)«За труд не требую и не чуждаюсь славы».(Эпиграф к первому тому сочинений)«Люблю писать стихи и отдавать в печать».(Эпиграф ко второму тому)«Вот книга редкая: под видом небылицОна уроками богато испещренна;
Она – комедия; в ней много разных лиц,А место действия – пространная вселенна».(Эпиграф к третьему тому)«Что само по себе естественно, прекрасно,То вновь перерождать и украшать опасно».(Эпиграф к четвертому тому).«Надеюсь, – может быть, в числе стихов моихВнушенный Музами один найдется стих;Быть может, знатоки почтут его хвалами,Украсят гроб певца приятели цветами
И с чувством оценят не мыслей красоту,Не обороты слов, но сердца простоту».«Прямая Критика, представя дар певцовПокажет, где они заснули меж цветов».«Арбельский, Замский бой доселе коль гремит,О Кульме, Лейпциге кто в мире умолчит? См. Том II-ой. Стр. 3».«Глашу потомству в слух я истину не лесть,Любя хвалить Царя хвалимого вселенной. Том II-ой. Стр. 101».«Мильтоны, существо уразумев Природы,
В волненьи пред собой зрят луг, и лес, и воды. Том 2-ой, стр. 145».«Стремясь Французского Сатирика следами,Я пел его устав Российскими стихами».«Язык Италии и звучный и прелестныйСреди Европы стал для Музыки чудесный. Том 2-ой, стр. 161».«Движение страстей, объем творений целыйИскуства мудрый плод и Музы плод созрелый».«Забытый Музами поэт,Еще лучей не чуждый света,Весенний обоняет цвет».
(Эпиграф к последнему, 7-му тому сочинений)

«Образцовые» выписки из собственных стихотворений, показывающие «полет, глубокие мысли и высокие чувства Поэта», помещал граф и в предисловиях к своим собраниям произведений. Так, в издательское вступление к первому собранию Хвостова включалась, наряду с другими, цитата из известной нам оды «Бог», представлявшая творческий охват «знаменитого Автора»:

Где взял я доблесть чувств простую,Где почерпнул любовь святую?Отселе возношусь в эфир,С глубоких бездн несусь на горы,С долин бросаю к солнцу взоры,В единый миг объемлю мир.

Так как издатели антологий русской поэзии упорно не желали включать его стихи, он сам организует издание хрестоматии русской поэзии, соответствующее его представлению об оной, и включает в ее состав свои произведения целиком и в выжимках-апофегмах. Приведу пару-тройку примеров его образцовых сентенций, включенных в «Карманную книжку Аонид», выпущенную, как мы помним, апологетом Хвостова Иваном Георгиевским (современники считали заказчиком этой антологии самого графа Дмитрия Ивановича): «Рассудок по одной всегда тропе ступает…»; «Враль сущий иногда полезный даст совет…»; «Спасаясь от огня, ты не бросайся в воду…»; «Одно творение ходатай за певца…».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное