Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I

Народ с воодушевлением встретил чтение царского письма и рукоплескал владыке Даниле, полковнику Милорадовичу и офицерам. Наивный народ, который не мог понять всю опасность такого выступления, поверил, что действительно настал день восстановления царства Неманичей, и поклялся сражаться до последнего человека. Милорадович раздал присутствовавшим некоторое количество денег.

Приняв в собственные руки царскую прокламацию, владыка Данило с офицерами и другими грамотными людьми снял с нее несколько копий и разослал их во все соседние герцеговинские и дубровницкие земли. В Гацко до сих пор вспоминают, как некие Владиславичи и Зимоничи с прочими сербами приняли эти послания и тут же на них откликнулись. Сын Дуки Владиславича Живко агитировал в своих краях за восстание, храня на теле царскую прокламацию, и когда Бечир-бег Ченгич обнаружил письмо, то зарубил его над собственным очагом.

Историк Стоян Новакович пишет, что Милорадович 3 июня 1711 года послал личное письмо требиньскому митрополиту Савватию Любибратичу в Боку Которскую, в котором обещал в случае победы сербов подарить митрополиту и его епархиальному советнику хаджи-Стевану дома и лавки Мустафы-аги Чатовича из Требинья, а также все дома и имения Чатовича в селе Придворцы и в других краях. Все это перейдет в личную собственность митрополита и экзарха при жизни, а после их смерти имения отойдут монастырю Святого Успения в Требинье в пользу будущих архимандритов.

Между тем черногорцы поспешили на свои деньги закупить порох и свинец. Закупки делали в Дубровнике, который, исходя из собственных государственных интересов, не был готов поддержать восстание Милорадовича. Поэтому город Святого Влаха снабжал амуницией как отряды Милорадовича, так и турецкую армию.

Венецианские власти в Боке Которской также холодно встретили появление трех офицеров русского царя на Адриатике и чинили им всяческие препятствия. Они также с недоверием восприняли восстание сербов под русским началом, тем более в краях, которые рассчитывали сами прибрать к рукам и с этой целью часто вторгались туда и время от времени подвергали их оккупации.

Весной 1711 года, накануне начала восстания, Милорадович пишет в Москву канцлеру Головкину о скудном вооружении повстанческих войск, о сговоре между «латинянами и венецианцами» не продавать им пороха и свинца, и что его самого никто из них не хотел принимать в своих домах, так что ему пришлось ночевать по церквям. «Латиняне» писали туркам, что следует объявить награду за его голову, а также посылали христианам (сербам) деньги за его выдачу, однако те наотрез отказались от таких предложений.

Из-за такого поведения «латинян» католические христиане в Албании не присоединились к сербскому освободительному движению, особенно после письма, которое им направил барский епископ Винченцо Змаевич, обладатель громкого титула «примаса Сербии», сохранившегося с древнейших времен. Враги освободительного движения даже поставляли туркам сведения о передвижении повстанческого войска, и владыка был вынужден напомнить некоторым племенам о необходимости соблюдать осторожность, «поелику венециане выдают туркам все тайны нашего восстания». Тем не менее восстание началось со всей жестокостью.

Владыка Данило и полковник Милорадович прежде всего атаковали город Спуж, причем оба проявили личную отвагу. После штурма все без исключения пограничные герцеговинские области присоединились к восставшим, сожгли турецкие дома в Оногоште (Никшиче), Подгорице и Жабляке и загнали турок в крепости, откуда те более не смели выйти. Бои велись на широком фронте от Скадара до Требинья. Можно сказать, что широкомасштабное восстание оставляло впечатление хорошо продуманной и тщательно подготовленной акции. Воодушевление сербов было безгранично, а позиционный перевес в то время был на стороне восставших.

К несчастью, именно в тот момент, когда владыка Данило и полковник Милорадович добились максимального успеха и почти принудили турок подписать мир на условиях повстанцев, от царя Петра с берегов Прута пришла весть о том, что он вынужден заключить с ущербом для себя мир с турками, причем уже 21 июня. Извещая об этом владыку Данилу, русский царь предложил ему прекратить сражаться с турками и со всем народом уйти в горы. К сожалению, царь Петр не смог признать тот печальный факт, что в мирном договоре с турками он не упомянул ни сербов, ни их восстание, которое фактически стало первым в борьбе сербов за освобождение. Благородный черногорский владыка Данило, набожный герой, вынужден был удовольствоваться хотя бы тем, что не позволил герцеговинским и албанским мусульманам в массовом порядке выступить против России.