Граф Суворов. Том 4

— Не хотел беспокоить без веской причины и доказательств. — ответил я, подойдя ближе и активировав третий глаз. — Кажется вы и вправду идете на поправку, дед. Хотя я бы от перехода в подобный рабочий график советовал воздержаться.

— И на кого тогда неотложные дела оставить? Роман и так зашивается, на трех должностях одновременно. Как бы чего не учудил от загруженности или невнимательности. — покачал головой Мирослав, не слишком довольно воспринимая мой деловой подход. — Но раз вы привезли этого мальчика, значит вам есть что сказать в свое оправдание? На сколько я понимаю, пострадал он именно в бою с тобой, Александр?

— Это сложный вопрос, хотя в этом деле вообще простых не будет. — ответил вместо меня Строганов. — После распространения наркотиков на территории училища и подозрении в этом главного врача, мы решились на нарушение протокола и установили камеры прямо в приемной палате и кабинете доктора.

— Ордену это очень не понравится. — поморщился Мирослав. — Это хоть того стоило, или мы нарываемся на конфликт зря?

— Я привез запись, на мой взгляд, мы можем предъявить им обвинение в покушении на жизнь вашего наследника, но видео в доказательство лучше не прикладывать. — проговорил Василий, передав с этими словами кристалл графу. Пока Мирослав вставлял его в устройство чтения, я заметил, как едва заметно трясутся руки старика, все же он не вернулся в норму.

А дальше мы стали свидетелями разговора Геннадия с новым врачом. И еще нескольких, выборочных посещений. Затем на проекторе появилось изображение одной из палат, где врач сам, лично, вкалывал Гербу препараты, не числившиеся в общем хранилище. Так что доказать, что именно у парня в крови можно было только после анализов. Вот только все это было… неубедительно.

— Итак, подведем итоги. — проговорил Мирослав, откинувшись в кресле. — Во-первых, доктор паренька ни к чему не принуждал. Более того — даже отговаривал, хоть и не особо рьяно. И именно это скорее всего покажет допрос с менталом. Во-вторых, запись совершенно ничего не доказывает — на ней только обычные действия врача. К тому же она сделана в нарушении закона и договоров с Орденом. Ну и наконец, в-третьих, и последних, нам совершенно нечего им предъявить.

— А как же прошлые показания Болгарской княжны? Как же распространение наркотиков? — нахмурившись спросил я.

— Ты, кажется, не очень понимаешь, куда предлагаешь нам лезть. — едко усмехнувшись проговорил Мирослав. — Это ОРДЕН, мальчик. А не каки-то там заблудшие наркоманы одиночки, и даже не преступная шайка. Орден владеет всеми больницами, полевыми госпиталями и университетами по медицине.

— Стоит им только подумать, что ты собираешься ущемлять их права — род лишиться всей поддержки. Не только в быту, но и на войне. Некому будет лечить раненых, немому — ухаживать за больными или останавливать эпидемии. — доходчиво объяснил граф. — Если тебе этого мало, подумай обо всех тех, кто лишится врачебной помощи на наших землях. Даже фельдшеры и ветеринары — служат ордену.

— Как они могут служить ордену, а не стране или роду, если располагаются на нашей территории? — удивлённо спросил я. — Я о подобном, конечно, слышал, но поверить в это выше моих сил. Что они будут делать если мы просто возьмем и лишим их всего финансирования?

— Кто мы? Род? — не весело хмыкнул Мирослав. — Для них это ни на что особенно не повлияет. Просто уйдут в другие земли. Ну а если вдруг представить, что по какой-то неведомой причине нам решит помочь император, больше того, вдруг поддержит все дворянское собрание и боярский совет — врачи просто перестанут работать на территории России. Полгода, ровно столько продержалась Англия, когда король Георг Семнадцатый, Беспалый, попытался взять орден Асклепия под контроль.

— И что с ним случилось? — нахмурившись спросил я.

— Умер, после того как ему отрубили в начале пальцы, потом кисти, а затем и руки по локоть. — проговорил Мирослав. — Не врачи, естественно, взбунтовавшиеся против него придворные, слишком много смертей среди новорожденных и детей. Небольшая эпидемия, совершенно не затронувшая Уэльс и Ирландию, поддерживающих медиков, и вот государственный переворот прошел почти бескровно.

— Потрясающе. Выходит они что, надгосударственный орган власти? — недоверчиво спросил я. Это же по круче ООН. Правда те вроде боролись за мир во всем мире, а эти готовы пожертвовать сотнями тысяч жизней, чтобы в их кормушку не лезли. — Но есть же частные врачи? Какие-нибудь отщепенцы от ордена. Не может быть чтобы вообще все доктора слушались одних людей.

— Так они и не слушаются. Просто крепко держатся друг за друга. — пожал плечами, и тут же поморщился от боли Мирослав. — Есть и отщепенцы, и гении, которым позволяют открыто практиковать то что они сами хотят. Но, как и любой орден, они в первую очередь заботятся о своих членах и своих интересах. Лучшие их клиники — словно крепости. Разве что армию им держать запрещено.