Графиня де Монсоро

— Именно так. Надежда придаст ему терпения. Решительный отказ может толкнуть на отчаянный поступок.

— Сударь, напишите моему отцу! — воскликнула я. — Батюшка тотчас же прискачет в Париж и бросится к ногам короля. Король пожалеет старика.

— Это зависит от расположения духа, в котором окажется король, и от того, что будет в тот день ему выгодно: иметь герцога своим другом или своим врагом. Кроме того, гонец раньше чем через шесть суток не доскачет до вашего отца, и барону потребуется еще шесть суток, чтобы добраться до Парижа. За двенадцать дней герцог Анжуйский, если мы его не остановим, сделает все, что в его силах.

— А как его остановить?

Господин де Монсоро не ответил. Я угадала его мысль и опустила глаза.

— Сударь, — сказала я после непродолжительного молчания. — Прикажите Гертруде, она выполнит все ваши распоряжения.

Неуловимая улыбка тенью прошла по губам господина де Монсоро: ведь я впервые обращалась к нему за покровительством.

Несколько минут он говорил с Гертрудой.

— Сударыня, — сказал он мне, — меня могут увидеть выходящим из вашего дома; до темноты остается всего два или три часа; не позволите ли вы мне провести эти два-три часа в вашем обществе?

Господин де Монсоро ограничился просьбой, хотя имел право требовать; знаком я пригласила его садиться.

И тогда я поняла, как прекрасно граф владел собою; в один миг он преодолел натянутость, порожденную неловким положением, в котором мы оказались, и проявил себя любезным и занимательным собеседником. Резкость тона, о которой я уже говорила, придававшая его словам мрачную властность, исчезла. Граф много путешествовал, много видел, много думал, и за два часа беседы с ним я поняла, каким образом этот необычный человек смог приобрести столь большое влияние на моего отца.

Бюсси вздохнул.

— Когда стемнело, граф встал, сделав вид, что он вполне удовлетворен достигнутым, отвесил поклон и вышел.

После его ухода мы с Гертрудой снова подошли к окну. На этот раз мы ясно видели двух человек, разглядывающих наш дом. Несколько раз они подходили к двери. Нас они увидеть не могли: все огни в доме были погашены.

Около одиннадцати подозрительные пришельцы удалились.

Назавтра Гертруда, выйдя на улицу, снова повстречала того же молодого человека. Он опять, как и накануне, начал приставать к ней с вопросами. На сей раз Гертруда оказалась менее неприступной и перебросилась с ним несколькими словами.

На следующий день Гертруда была еще более словоохотливой, она рассказала, что я вдова советника и, оставшись после смерти мужа без состояния, веду очень уединенный образ жизни. Орильи пытался разузнать больше, но ему пришлось удовлетвориться этими сведениями.

Еще через день Орильи, по-видимому, возымел какие-то подозрения относительно достоверности сведений, полученных накануне. Он завел речь о графстве Анжу, о замке Боже и произнес слово “Меридор”.

Гертруда ответила, что все эти названия ей совершенно незнакомы.

Тогда Орильи признался, что он человек герцога Анжуйского и что герцог увидел меня и влюбился. Сделав это признание, он стал сулить золотые горы и мне и Гертруде: ей — если она впустит принца в дом, мне — если я соглашусь его принять.

Каждый вечер господин де Монсоро навещал нас, и каждый вечер я рассказывала ему все наши новости. Он оставался в нашем доме с восьми часов вечера до полуночи, и по всему было видно, что он сильно встревожен.

В субботу вечером он пришел более бледный и возбужденный, чем обычно.

— Слушайте, — сказал он, — пообещайте свидеться с герцогом во вторник или в среду.

— Обещать свидание, а почему? — воскликнула я.

— Потому что герцог Анжуйский готов на все, сейчас он в прекрасных отношениях с королем, и, следовательно, помощи от короля ждать нечего.

— Но разве до среды положение может измениться в нашу пользу?

— Возможно. Я со дня на день жду одного события, которое должно поставить принца в зависимость от меня; я тороплю это событие, как могу, и не только молитвами, но и делами. Завтра мне придется вас покинуть, я еду в Монтеро.

— Так надо? — спросила я со страхом, к которому примешивалось чувство некоторого облегчения.

— Да, у меня там встреча, совершенно необходимая для того, чтобы ускорить то событие, о котором я вам говорил.

— А если герцог возобновит свои домогательства, что тогда делать? Боже мой!

— Что я могу против принца, сударыня? Ведь у меня нет никаких прав защищать вас. Придется уступить злой судьбе.

— Ах, батюшка, мой батюшка! — воскликнула я.

Граф пристально посмотрел на меня.

— О сударь!

— Вы можете меня в чем-нибудь упрекнуть?

— Нет, нет, напротив!

— Разве я не был предан вам, как друг, и почтителен, как брат?

— Вы вели себя образцово во всех отношениях.

— Помните, что вы мне обещали?

— Да.

— Разве я хоть раз напомнил вам об этом?

— Нет.

— И однако, когда обстоятельства сложились так, что вам приходится выбирать между почетным положением супруги и позорной участью куртизанки, вы предпочитаете стать любовницей герцога Анжуйского, а не женой графа де Монсоро.

— Я этого не сказала, сударь.

— Но тогда решайте же.

— Я решила.

— Стать графиней де Монсоро?