Графиня де Шарни

— Значит, вы верите, мадемуазель Николь, что я сдержу слово, которое даю сегодня господину де Босиру? Вы верите, что я отдам ему двадцать четыре тысячи ливров в тот день, когда король сбежит или господин де Фаврас будет арестован? — не считая того, что я, разумеется, сниму с вашей шеи петлю, готовую вот-вот затянуться, и уж никогда больше и речи не будет ни о веревке, ни о виселице, по крайней мере в этом деле. За другие я не отвечаю; минуточку, договоримся на этот счет: у каждого человека могут быть определенные склонности…

— Господин граф, — заявила Николь, — для меня это вопрос решенный, как будто здесь побывал нотариус.

— В таком случае, дорогая мадемуазель, — обратился к ней Калиостро, выкладывая на стол десять луидоров, которые он до тех пор не выпускал из рук, — постарайтесь вселить вашу убежденность в сердце господина де Босира, и будем считать, что договор заключен.

Он махнул Босиру рукой, приглашая его переговорить с Николь.

Разговор длился не более пяти минут, однако справедливости ради следует отметить, что был он чрезвычайно оживленным.

Калиостро в ожидании взглянул на свечу сквозь исколотую картонку, кивая, словно при виде старого знакомого.

— А! — воскликнул он. — Знаменитый мартингал господина Ло, вы его вновь нашли? Я потерял на нем миллион.

И он небрежно уронил картонку на стол.

После этого замечания Калиостро разговор Босира и Николь пошел еще оживленнее.

Наконец Босир решился.

Он подошел к Калиостро с протянутой рукой, как ловкий посредник, намеревающийся заключить нерасторжимую сделку.

Однако граф, нахмурившись, отступил.

— Сударь! — заметил он. — Между дворянами довольно честного слова. Я дал вам свое слово, дайте и вы мне свое.

— Слово Босира, господин граф, что мы договорились.

— Этого достаточно, сударь, — произнес Калиостро.

Он вынул из жилетного кармана часы с портретом прусского короля Фридриха, украшенным бриллиантами:

— Сейчас без четверти девять, господин де Босир, — сказал он. — Ровно в девять вас ждут под аркадами на Королевской площади со стороны особняка Сюлли; возьмите десять луидоров, положите их в карман камзола, потом наденьте мундир, берите шпагу, ступайте по мосту Норт-Дам и следуйте по улице Сент-Антуан — не надо заставлять себя ждать!

Босиру не нужно было повторять одно и то же дважды. Он взял десять луидоров, опустил их в карман, надел мундир и прицепил шпагу.

— Где я найду господина графа?

— На кладбище Сен-Жан… Когда нужно без помех побеседовать о деле, подобном этому, лучше делать это среди мертвых, нежели среди живых.

— В котором часу?

— Сразу, как только вы освободитесь; тот, кто придет первым, подождет другого.

— У господина графа еще есть дела? — с беспокойством спросил Босир, видя, что Калиостро не собирается уходить.

— Да, — отвечал Калиостро, — мне нужно побеседовать с мадемуазель Николь.

Босир сделал нетерпеливый жест.

— Можете быть спокойны, милейший господин де Босир; я не посягнул на ее честь, когда она была девицей, тем более я не причиню ей зла, когда она стала матерью семейства. Ступайте, господин де Босир, ступайте!

Босир взглянул на Николь так, словно хотел сказать: «Госпожа де Босир, будьте достойны доверия, которое я вам оказываю». Он нежно поцеловал юного Туссена, почтительно поклонился графу Калиостро, так и не сумев скрыть своего беспокойства, и вышел в ту минуту, когда на соборе Парижской Богоматери пробило без четверти девять.

V

ЭДИП И ЛОТ

Время приближалось к полуночи, когда какой-то человек вышел с Королевской улицы на улицу Сент-Антуан, прошел по ней до водовзводной башни Святой Екатерины, остановился на минуту в его тени, чтобы убедиться в том, что за ним нет слежки, потом свернул в переулок, который привел его к особняку Сен-Поль; оттуда он двинулся по почти неосвещенной и совершенно безлюдной улице Короля Сицилийского; чем дальше он шел по ней, тем медленнее становились его шаги; он неуверенно свернул на улицу Белого Креста и, терзаемый сомнениями, остановился перед решеткой кладбища Сен-Жан.

Он замер, словно опасаясь, что из-под земли вот-вот появится привидение, и стал ждать, смахивая рукавом сержантского мундира капли пота, градом катившегося по его лицу.

В ту самую минуту как начало бить полночь, нечто похожее на тень скользнуло между тисовыми деревьями и кипарисами. Тень эта приближалась к решетке, и вскоре стало слышно, как в замке поворачивается ключ, из чего можно было заключить, что призрак, если это был он, может выходить не только из могилы, но потом еще и с кладбища.

Заслышав скрежет, сержант отступил.

— Что, господин Босир, не узнаете меня? — послышался насмешливый голос Калиостро. — Или, может быть, вы забыли о нашем свидании?

— A-а, это вы, тем лучше! — вздохнул с огромным облегчением Босир. — Эти чертовы улицы темные и пустынные, и не знаешь, что лучше: встретить там кого-нибудь или шагать в одиночку.