Графиня де Шарни. Части 1, 2, 3

— Слово человека, всегда верного своим обещаниям.

— Кто тебе внушил любовь к равенству?

— Подневольное положение, в котором я оказался от рождения.

— Кто внушил тебе ненависть к сильным мира сего?

— Это моя тайна, и тебе эта тайна известна. Зачем ты хочешь заставить меня в полный голос произнести то, о чем я не решаюсь сказать самому себе?

— Готов ли ты идти сам по пути равенства и увлекать за собой по мере своих сил и возможностей окружающих тебя людей?

— Да.

— Готов ли ты по мере своих сил и возможностей уничтожить любое препятствие, мешающее свободе Франции и раскрепощению мира?

— Да.

— Свободен ли ты от всех прошлых обязательств, а если данное тобою ранее обязательство противоречит теперешним обещаниям, готов ли ты его нарушить?

— Да.

Председатель обвел взглядом шестерых верховных членов в масках.

— Братья, — обратился он к ним, — я сам пригласил его в наши ряды. Огромное несчастье связывает его с нашим делом братскими узами ненависти. Он уже много сделал для революции, многое он еще может сделать. Я готов за него поручиться и отвечаю за его поведение в прошлом, настоящем и будущем.

— Да будет принят! — единодушно проговорили шесть верховных членов братства.

— Ты слышишь? — воскликнул председатель. — Готов ли ты принести клятву?

— Говорите, — сказал Бийо, — я буду за вами повторять.

Председатель, подняв руку, медленно и торжественно произнес:

— Во имя распятого Бога-Сына поклянись разорвать плотские связи, которые еще соединяют тебя с отцом, матерью, братьями, сестрами, женой, близкими, друзьями, любовницами, монархами, благодетелями — с любым существом, которому ты мог обещать свою верность, повиновение или помощь.

Бийо повторил, казалось, даже увереннее самого председателя всю клятву слово в слово.

— Хорошо, — сказал председатель. — С этого момента ты освобождаешься от мнимой клятвы, принесенной родине и законности; поклянись же открыть высшему члену ордена, которому обещаешь повиноваться, то, что ты видел или совершал, читал или слышал, о чем узнал или догадался, а также выведывать или искать то, что, может быть, не сразу откроется твоему взору.

— Клянусь! — повторил Бийо.

— Поклянись, — продолжал председатель, — отдавать должное яду, мечу и огню — это средства быстродействующие, надежные и необходимые, чтобы стереть с лица земли тех, кто стремится обесценить истину или вырвать ее у нас из рук.

— Клянусь! — повторил Бийо.

— Поклянись избегать Неаполя, избегать Рима, избегать Испании, избегать всякой проклятой Богом земли. Поклянись избегать искушения открыть кому бы то ни было то, что сможешь увидеть или услышать на наших собраниях, ибо не успеет гром грянуть, как невидимый и неминуемый меч поразит тебя, где бы ты ни находился.

— Клянусь! — повторил Бийо.

— А теперь, — воскликнул председатель, — живи во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Скрытый в тени брат отворил дверь в крипту, где прогуливались в ожидании конца церемонии приема новых членов низшие члены ордена. Председатель подал Бийо знак, тот поклонился и отправился к тем, с кем его только что соединила страшная клятва.

— Второй! — громко позвал председатель, когда за новым посвященным захлопнулась дверь.

Гобелен, скрывавший дверь в коридор, медленно приподнялся, и перед присутствовавшими предстал одетый в черное молодой человек.

Опустив гобелен за собой, он замер на пороге, ожидая дальнейших приказаний.

— Подойди! — приказал председатель.

Молодой человек приблизился.

Как мы уже сказали, ему было не больше лет двадцати — двадцати двух. Нежность и белизна кожи делали его похожим на женщину. Огромный тугой галстук, который в ту эпоху носил он один, подчеркивал его необычайную бледность, не столько свидетельствовавшую о чистоте крови, сколько наводившую на мысль о каком-нибудь тайном и скрываемом недуге. Несмотря на его высокий рост и подвязанный под самым подбородком галстук, шея его казалась сравнительно короткой; у него был низкий лоб, а вся верхняя часть лица была словно приплюснута, потому спереди волосы хотя и были обыкновенной длины, почти скрывали глаза, а сзади доходили до плеч. Кроме того, в его манере держаться чувствовалась какая-то напряженность автомата, из-за чего этот молодой, стоящий на самом пороге жизни человек казался выходцем с того света, посланцем могилы.

Прежде чем начать задавать вопросы, председатель некоторое время пристально в него вглядывался.

Однако его удивленный и вместе с тем любопытный взгляд не смутил молодого человека.

Он терпеливо ждал.

— Твое имя среди непосвященных?

— Антуан Сен-Жюст.

— Твое имя среди избранных?

— Смирение.

— Где ты увидел свет?

— В ланской ложе Человеколюбивых.

— Сколько тебе лет?

— Пять.

Новый кандидат подал условный знак, указывавший, что он является подмастерьем масонского братства.

— Почему ты хочешь подняться еще на одну ступень и быть принятым нами?

— Человеку свойственно стремление к вершинам: наверху воздух чище, а свет — ярче.

— Есть ли у тебя кумир?

— Женевский философ, естественный человек, бессмертный Руссо.

— Есть ли у тебя поручители?

— Да.

— Сколько их?

— Двое.

— Кто они?

— Робеспьер-старший и Робеспьер-младший.