Графиня де Шарни. Том 1

— Государь! — отвечал Сюло. — Крестная мать сейчас будет иметь честь вам представиться. Итак, вот она — на мотив песни «Париж верен королю».

Наш Гильотен достопочтенныйЛюбовью движим неизменнойКо всем согражданам своим;Обдуманной и сокровенной,Идеей ценной одержим!Пора ее поведать им.Вообразив, что перед нимГерою благодарный Рим,Словесный презирая дым,Наш доктор в своей речи краткойКак истый друг правопорядкаРавенству пролагая путь,Идеи раскрывает суть

И в зале криками «Браво»Глупцы приветствуют его.Месье! Быть мудрыми должны вы,Прошу вас выслушать меняМы будем к людям справедливы,Всех одинаково казня.Сограждан я могу утешитьЖестокостей не будет впредь,Ведь так бесчеловечно вешатьИ так мучительно висеть!Скажите, много ли в том прокуИ справедлив ли будет тот,Кто, гневом обуян, жестокоСобрата своего убьет?

Скажите, много ли в том проку?Но я в беде вас не покину,Я, изучив немало книг,Такую изобрел машину,Что головы лишает вмиг.Не рад ли будет осужденныйОкончить свой последний путьБез боли, не издав ни стонаИ глазом не успев моргнуть?Избави всех от маеты,Падут на шеи с высотыУдары лезвия тяжелого,И полетят в корзины головы.Еще удар, еще один…

Слуга ты, или господин,Всех уравняет гильотина.Не день, не месяц и не дваЗа головою головаЛегко покатится в корзины,Вот справедливость гильотины!Вот справедливость гильотины!

— Вот вы смеетесь, господа, — заметил король, — а ведь машина господина Гильотена предназначалась для избавления несчастных осужденных от ужасных мучений! Чего ожидает общество, требуя смерти осужденному? Простого уничтожения человека. Если это уничтожение сопровождается мучениями, как при колесовании, четвертовании, то это уже не акт возмездия, а сведение счетов.

— Государь! А кто сказал вашему величеству, — возразил Сюло, — что все мучения кончаются после того, как отрезана голова? Кто сказал, что жизнь не продолжается в обоих этих обрубках и что умирающий не страдает вдвойне, осознавая свое раздвоение?

— Об этом следовало бы поразмыслить людям знающим, — молвил король. — Должно быть, опыт проводился сегодня утром в Бисетре; никто из вас не присутствовал на этих испытаниях?

— Нет, государь! Нет, нет, нет! — почти в один голос насмешливо воскликнули десятка полтора человек.

— Там был я, государь. — раздался серьезный голос. Король обернулся и узнал доктора Жильбера, который вошел во время спора и, незаметно подойдя, молчал до тех пор, пока король не задал свой вопрос.

— А-а, это вы, доктор? — вздрогнув от неожиданности, спросил король. — Вы были там?

— Да, государь.

— И как прошли испытания?

— Прекрасно в первых двух случаях, государь; однако на третий раз, несмотря на то, что позвоночник был перебит, голову пришлось отрезать ножом.

Раскрыв рот, с блуждающим взором, молодые люди слушали Жильбера.

— Как, государь! Неужели нынче утром казнили трех человек? — изумился Шарль Ламетт, спрашивая, по-видимому, от имени всех присутствовавших.

— Да, господа, — отвечал король. — Правда, все трое были трупами, которых поставил Отель-Дье. И каково ваше мнение, господин Жильбер?

— О чем, государь?

— Об инструменте.

— Государь! Это очевидный прогресс по сравнению с другими используемыми в наше время машинами такого рода; однако происшедшая с третьим трупом неудача доказывает, что эта машина еще требует усовершенствований.

— Как же она устроена? — спросил король, чувствуя, как в нем просыпается механик.

Жильбер попытался растолковать устройство машины, однако из его слов король не смог точно себе представить ее форму.

— Подойдите сюда, доктор! — пригласил он. — Вот здесь на столе есть перья, чернила и бумага… Вы умеете рисовать, я полагаю?

— Да, государь.

— В таком случае, сделайте набросок, я тогда лучше пойму, о чем идет речь.

Молодые дворяне из почтительности не смели без приглашения последовать за королем.