Графиня де Шарни. Том 1

Приняв луидор, он вернул виконту четырнадцать ливров сдачи, как тот ни упрашивал доктора принять большую сумму.

Однако это оказалось невозможно.

Доктор Рейналь предупредил, что у него на ближайшее время намечены три совершенно неотложных визита и, стало быть, он зайдет к виконту только через день, а потом — еще через день.

Во второй свой визит доктор застал виконта уже на ногах; надев перевязь, поддерживавшую повязку на ране, он мог уже на следующий день сесть на коня, словно ничего не случилось; таким образом, никто, кроме его доверенного лакея, не знал о происшествии.

Приехав в третий раз, доктор Рейналь не застал своего больного. Вот почему он пожелал принять за этот сорвавшийся визит лишь полпистоля.

Доктор Рейналь принадлежал к числу тех редких врачей, которые достойны иметь в своей гостиной знаменитую гравюру, представляющую «Гиппократа, не принимающего даров от Артаксеркса».

Глава 31. ВЕЛИКАЯ ИЗМЕНА ГРАФА ДЕ МИРАБО

Читатель помнит последние слова Мирабо, обращенные к королеве в ту минуту, когда он покидал ее в Сен-Клу и она пожаловала ему для поцелуя руку.

— Этот поцелуй, ваше величество, спасет монархию! — воскликнул тогда Мирабо.

Мирабо должен был исполнить обещание, данное Прометеем Юноне, когда она была близка к потере трона.

Мирабо вступил в борьбу, веря в собственные силы, не думая о том, что после стольких неосторожных шагов и трех неудавшихся заговоров его втягивали в обреченную на провал битву.

Вероятно, Мирабо — и это было бы более осмотрительно — мог бы еще некоторое время бороться, не снимая маски. Однако уже через день после оказанного ему королевой приема по дороге в Национальное собрание он увидел на площади кучки людей и услышал странные выкрики.

Он подошел к столпившимся и поинтересовался, что за шум.

Собравшиеся передавали друг другу из рук в руки странные брошюры.

Время от времени чей-то голос кричал:

— «Великая измена графа де Мирабо! Великая измена графа де Мирабо!» — Ага! — удивился он, доставая из кармана монету. — Кажется, это имеет отношение ко мне! Друг мой! Почем «Великая измена графа де Мирабо»? — продолжал он, обращаясь к разносчику брошюр; тысячи номеров были уложены в корзины, навьюченные на осла; тот размеренно шел туда, куда ему нравилось, таская на себе целую лавчонку.

Разносчик взглянул Мирабо прямо в лицо.

— Ваше сиятельство! Я раздаю ее бесплатно. Шепотом он прибавил:

— Брошюра отпечатана тиражом в сто тысяч!

Мирабо в задумчивости отошел в сторону.

Бесплатная брошюра! Что бы это значило?

И торговец знает его в лицо!

Несомненно, брошюра была одним из глупых или злобных пасквилей, какие тысячами ходили тогда по рукам.

Излишняя ненависть или чрезмерная глупость обезвреживали ее, лишали ее смысла.

Мирабо взглянул на первую страницу и побледнел.

Там был представлен перечень долгов Мирабо и — странная вещь! — этот перечень был абсолютно точен — двести восемь тысяч франков!

Под этим перечнем стояла дата того дня, когда эта сумма была выплачена различным кредиторам Мирабо духовником королевы г-ном де Фонтанжем.

Затем следовала сумма, в которой выражалось его ежемесячное жалованье при дворе: шесть тысяч франков.

И, наконец далее шел пересказ его разговора с королевой.

В это невозможно было поверить; неизвестный памфлетист не ошибся ни в единой цифре; можно даже было сказать, что он не солгал ни единым словом.

Какой страшный, таинственный, располагающий неслыханными тайнами враг взялся преследовать его, Мирабо, а в его лице — монархию!

Мирабо показалось, что ему знакомо лицо разносчика, заговорившего с ним и назвавшего его «вашим сиятельством».

Он пошел назад.

Осел был на прежнем месте с на три четверти опустевшими корзинами, однако разносчик был другой.

Он был Мирабо совершенно незнаком.

Однако он распространял брошюры с неменьшим усердием.

Доктора Жильбера, почти ежедневно принимавшего участие в заседаниях Национального собрания, особенно в тех, что имели определенное значение, именно случай при вел на площадь в то время, когда там распространялись брошюры.

Занятый своими мыслями, он, может быть, и не обратил бы внимания на этот шум собравшихся, однако Мирабо пробрался к нему сквозь толпу, взял его за руку и подвел к разносчику брошюр.

Разносчик сделал при виде Жильбера то, что он делал все время, когда к нему подходили желающие получить брошюру: он протянул ее доктору со словами:

— Гражданин! Вот «Великая измена графа де Мирабо»! Однако узнав доктора, он замер, как околдованный. Жильбер тоже на него взглянул, с отвращением выронил брошюру и пошел прочь со словами:

— Отвратительное занятие вы себе избрали, господин Босир!

Взяв Мирабо за руку, он продолжал свой путь к Национальному собранию, переехавшему из архиепископства в Манеж.

— Вам знаком этот человек? — спросил у Жильбера Мирабо.

— Да, знаком, как можно быть знакомым с такого рода людьми, — отвечал Жильбер. — Это бывший гвардеец, игрок, прохвост: за неимением лучшего он сделался клеветником.