Графиня Де Шарни

Сыны отечества! ВпервыеСвободы нашей пробил час.Флаг ненавистной тиранииСегодня поднят против нас.Рев солдатни чужой терпеть ли,Когда застонут лес и луг,Когда нам приготовят петлиНа горе жен, детей, подруг?Сограждане! Наш батальон нас ждет!Вперед! Вперед!Пусть кровь нечистую на пашни враг прольет!

После первого куплета всех собравшихся охватила нервная дрожь.

У некоторых слушателей вырвались возгласы восхищения; однако другие жаждали услышать продолжение и потому сейчас же остановили их словами:

— Тише! Тише! Слушайте!

Руже продолжал с выражением возмущения:

Какие мятежи н смутыЗамыслила орда рабов?Суля нам кандалы и путы,Сонм королей к войне готов.Французы! Подлостям, изменеГнев противопоставим мы.Вернуть нас в рабство — преступленье,Мы не хотим былой тюрьмы.Сограждане!..

На сей раз Руже де Лилю не пришлось призывать на помощь хор; в едином порыве все грянули:

Наш батальон нас ждет!

Вперед! Вперед!

Пусть кровь нечистую на пашни враг прольет!

Он продолжал среди все возраставшего воодушевления:

Ужели чуждые законыНаемники навяжут нам?

Французы! Стройтесь в батальоныПо селам и по городам.Господь! Ужель былое игоНам будет спины снова гнуть?Коварство, заговор, интригуСметем, торя к свободе путь.

Сто человек жадно ловили каждое слово и, прежде чем прозвучала последняя строка, закричали:

— Нет! Нет! Нет! — После чего дружно грянули:

Сограждане! Наш батальон нас ждет!Вперед! Вперед!Пусть кровь нечистую на пашни враг прольет!

Волнение слушателей дошло до предела, так что теперь Руже де Лиль был вынужден призвать их к тишине, чтобы пропеть четвертый куплет.

Его слушали в лихорадочном возбуждении.

Слова песни зазвучали угрожающе:

Назад, владыки и лакеи!

Вам не убить отчизну-мать!За ваши низкие затеиОна вас будет проклинатьДрожите, слуги и тираны!Мы все — солдаты, как один,Нас не страшат ни смерть, ни раны,За смерть отца мстить будет сын!

— Да! Да! — подхватили все.

Отцы вытолкнули вперед сыновей, которые уже умели ходить, а матери подняли у себя над головами грудных детей.

Тогда Руже де Лиль заметил, что в его песне недостает одного куплета: ответа детей, хора будущих потомков, тех, кто еще не родился; и пока гости повторяли угрожающий припев, он задумался, обхватив голову руками; потом, среди шума, ропота, криков одобрения прозвучал только что сочиненный им куплет:

Все доблести отцов и дедовДостанутся в наследство намСвинца и пороха отведавРазделим славу пополамПример героев даст нам силы,И не колеблясь ни на миг,

Мы или ляжем в их могилы,Иль отомстим врагу за них!

И сквозь придушенные рыдания матерей, воодушевленные крики отцов стало слышно, как чистые детские голоса запели хором:

Сограждане! Наш батальон нас ждет!Вперед! Вперед!Пусть кровь нечистую на пашни враг прольет!

— Все верно, — пробормотал кто-то из слушателей, но неужто нет прощения заблудшим?

— Погодите, погодите! — крикнул Руже де Лиль, — Вы сами увидите, что я не заслуживаю этого упрека.

Глубоко взволнованным голосом он пропел эту святую строфу, в которой — сама Франция: человечная, великая, щедрая, даже в гневе умеющая подняться на крыльях сострадания над собственным гневом:

Французы! Будьте благородны!Удар наш на удар готов,За то, чтоб были мы свободны,Не нужно лишних жертв и бед!

Рукоплескания не дали допеть автору до конца.

— Да! Да! — послышалось со всех сторон. — Будем милосердны, простим наших заблудших братьев, наших братьев-рабов, наших братьев, которых подгоняют против нас хлыстом и штыком!

— Да, — подтвердил Руже де Лиль, — простим их и будем к ним милосердны!