Графские развалины

Мысли метались: конец… стеклопакеты пока выдержат… и воздух может остаться, скопится под потолком… и что — медленная смерть от удушья… спасатели?.. да какие тут, к чертям, спасатели… разве что «тревожная кнопка»?… но пройдёт ли сигнал сквозь толщу воды?…

За стеклом, на которое он продолжал оцепенело смотреть, почудилось какое-то движение. Кравцов вгляделся. Темный силуэт медленно выплывал из коричневого тумана — и оказался рыбиной, здоровой, толстобрюхой, карасем или карпом… Торпедовский пруд тоже затянуло, понял Кравцов. Рыбина почти уткнулась мордой в стекло, жаберные крышки медленно приоткрывались и закрывались. Неморгающий глаз смотрел тупо и равнодушно. Потом рыба сделала неуловимое движение хвостом и исчезла.

Кравцов провел рукой по лицу, стирая холодный пот. Он понял.

ЭТО СОН. ПРОСТО СОН.

Надо проснуться — и всё. Крепко закрыв глаза, он сказал вслух: «Просыпаюсь!» — и снова открыл их.

Не изменилось ничего. Так же — или сильнее? — журчала вода. Так же клубился за окном коричневый туман.

Кравцов поднес левую руку ко рту и сильно стиснул мякоть ладони зубами. Боль пришла, настоящая, резкая, — но кошмар не развеялся.

Зато утихла паника и вернулась способность спокойно и трезво мыслить.

Не бывает такого, сказал себя Кравцов. Не потому, что не бывает никогда — в жизни всякое случается, — а потому, что противоречит элементарным физическим законам. Вагончик деревянный, лишь снаружи обшит кровельным железом. Плавучесть у него наверняка положительная. На временный фундамент он поставлен краном. Если закон Архимеда до сих пор действует, то при подобном катаклизме временное жилище Кравцова просто обязано было всплыть. Всплыть и покачиваться сейчас на поверхности возникшего водоема. Другое дело, если имелась бы жёсткая связь, скажем, с вбитыми в землю сваями — но чего нет, того нет.

Понимание абсурдности и невозможности происходящего ничего в нем, происходящем, не изменило. Вода продолжала прибывать. Тусклый свет мигнул — но загорелся снова. Как показалось Кравцову — ещё более тускло.

Задыхаться или тонуть не хотелось. Даже во сне.

Мы часто завидуем легкой смерти умерших во сне, подумал Кравцов. Говорим: счастливый, не мучился, заснул — и не проснулся. Возможно, это ошибка. Кто знает, что за кошмарные вещи творились с теми уснувшими в мире их сновидений и почему они на самом деле не проснулись…

К тому же всегда существовала крохотная вероятность просчета. Он мог что-то не учесть — что-то очень маловероятное. Например, полуметровый слой свинца под полом — говорят, именно такой вагон-неваляшку построили для императорской семьи после крушения на станции Борки.

Надо выбираться, понял Кравцов. Сон это или дикая явь, — надо выбираться. Но как?

Выход оставался один. Набрать побольше воздуха, распахнуть дверь, подождать, пока вода заполнит вагончик и встречный поток ослабеет — и плыть к поверхности.

Для сна — вполне реальный способ. Наяву — если и не зацепишься за что-то, выплывая, и не захлебнёшься, — то кессонная болезнь при мало-мальски приличной глубине обеспечена. Но выбирать не из чего.

Он отодвинул засов, глубоко подышал, вентилируя легкие, насыщая кровь кислородом. Набрал полную грудь воздуха — и толкнул дверь. Она не дрогнула. Навалился плечом — тот же эффект. Вода под ногами дошла до щиколоток…

Всё правильно. Наружное давление слишком сильно. Кошмарный сон оставался логичным. И неправдоподобно — для сна — точным в деталях.

Значит, окно. Достаточно стеклу чуть треснуть — и давление довершит всё само. Кравцов вернулся в бригадирскую. Поискал взглядом, чем шарахнуть по стеклу. Ничего подходящего… Ладно, во сне сойдёт и кулак.

Он помедлил, в последний раз пытаясь проснуться без занятий подводным плаванием.

Потом обмотал кулак полотенцем — и с размаху ударил…

…Теперь он понял сразу, отчего проснулся — от резкой боли в правой кисти.

Вспоминать: где он? что с ним? — не пришлось, кошмарный сон стоял перед глазами. По всему судя, только что — ещё не проснувшись — Кравцов от души саданул кулаком по стенке…

Было темно. Остатки сна рассеивались, становились воспоминанием, но какая-то деталь кошмара упорно продолжала оставаться здесь…

Журчание!!!

Кравцов застонал. Опять??!! Всё по кругу??!!

Вскочил, бросился к двери, снова стал искать выключатель и снова поначалу не с той стороны — дежа-вю! — нашёл, щёлкнул клавишей…

Свет загорелся. Нормальный, достаточно яркий свет круглого плафона под потолком. Но журчание никуда не исчезло.

Кравцов опасливо выглянул в коридор. Лужи не было. Замочная скважина не изображала «Писающего мальчика». Журчание, похоже, доносилось из кухоньки.

Он прошел туда, включил свет. Из крана текла тоненькая струйка — чуть отошла прокладка, не иначе. Кравцов туго завернул его — струйка исчезла. Воду следовало экономить — водопровода тут не имелось, на стене висел двухсотлитровый плоский бак из нержавейки.