Грамота самозванца

– Потому и не слыхал, что святой Клер – это наш, нормандский святой, местный. Неподалеку от Кана есть старинная церковь, куда, по преданию, явился святой, неся под мышкой собственную отрубленную голову.

– Свят-свят-свят, страсти-то какие. – Митька мелко перекрестился. – А что, в самом Кане монастыри есть?

Жан-Поль улыбнулся:

– Есть, как не быть! Целых два аббатства – мужское и женское.

– А они хорошо укреплены?

– Хм… Думаю, достаточно хорошо, по крайней мере стены там толстые, почти такие ж, как и у крепости.

– А можно ли считать, что Кан – весьма отдаленное место?

Нормандец почесал затылок:

– Отдаленное? Ну, наверное, да. Кан – почти на самом берегу моря, вернее, пролива – Манша, – и до Англии от него куда ближе, нежели до Парижа. Именно в Кане похоронен Гийом Ле Конкеран – нормандский герцог, правивший Англией под именем Вильгельма Завоевателя!

– Славно, вот славно, – потер руки Митрий. – Верно, Иване?

Вот так, вчетвером, и поехали в этот самый Кан. Сначала плыли на барке до Руана, а уж потом, по совету Жан-Поля, приобрели лошадей и отправились в Кан посуху.

– Конечно, морем было бы быстрее, – садясь в седло, задумчиво пробормотал нормандец. – Но сушей – куда безопаснее.

– Безопаснее? – хохотнул Иван. – Что, лихие людишки в лесах повывелись?

– Лесов мало, – серьезно ответил Жан-Поль. – И места кругом людные. Иное дело – море. Да, мы могли бы спуститься на барке по Сене вниз, до Онфлера, а там сесть на какой-нибудь корабль – добраться до Уистреама, городка, деревушки даже, откуда до Кана рукой подать. Но… Слишком уж разбойничий городок этот Онфлер, и про тамошних морячков разные нехорошие слухи ходят не зря. Так что лучше по суше. Смотрите: верхом день пути до Лизье – ну, пусть полтора, – и от Лизье до Кана – еще столько же, ну, чуть больше. За три дня уж всяко будем!

– Значит, в Кане точно имеется укрепленное и отдаленное аббатство?

– Да имеется, говорю вам. Аж целых два.

Жан-Поль сел на ложе, стряхивая прилипшую к волосам и одежде солому. На ней, на соломе, и спали – чай, не Париж, белья с пуховыми перинами нет. И тем не менее хорошо выспались, может, потому, что устали за день, а может, как раз в соломе дело – уж больно духовитая попалась, видать, нового укоса.

Иван понюхал соломину – ну да, мятой пахнет. А вот та – чабрецом.

– Ты прям как лошадь, Иван, – засмеялся нормандец. – Может, еще на вкус попробуешь?

– Все хочу спросить тебя, Жан-Поль. – Юноша улыбнулся. – Что ты собираешься делать в Кане? Ведь, насколько мне известно, близких родичей у тебя там нет, а дальние явно не обрадуются бедному родственнику.

– Это уж точно, не обрадуются, – зло ухмыльнулся нормандец. – Да я к ним и не пойду… Так, есть одна задумка. Поможете?

– Деньгами или чем еще?

– Деньгами, конечно, да… Нужно не так уж и много. Главное – все рассчитать. Мы ведь с тобой, дружище Иван, не зря штудировали экономику и финансы! Мозгами поможешь?

Иван расхохотался:

– Вот мозгами – точно! Нет, определенно их пора будить. Эй, Прохор, Митря! Кончай ночевать, в дорогу пора!

Неохотно заворочавшись, парни продрали глаза:

– Что, уже утро?

– Утро, утро, вставайте… День уже!

Расплатившись с хозяином, путники попили вчерашнего молока и, оседлав лошадей, продолжили свой вояж. Утро выдалось славное – теплое, солнечное, пахнущее клевером и иван-чаем. По обеим сторонам неширокой дороги тянулись засеянные пшеницей поля, то и дело перемежаемые ярко-зелеными лугами с пасущимися овцами и коровами. Частенько попадались деревни в пять, шесть, а то и десяток домов, по русским меркам – большие. Беленые, крытые красной черепицей дома, церковь с остроконечным шпилем, ближе к околице – какие-то чумазые, совсем уж бедняцкие хижины, в которых, кажется, и не зайти-то никак, а если уж зашел, то не выпрямишься.

– Как же они там живут? – вдруг озаботился Митрий. – Словно кроты в норах. Неужели боярину за своих людишек не стыдно?

– О. – Махнув рукой, Жан-Поль усмехнулся. – Все эти крестьяне – свободные люди, сами по себе, ничьи. А вот земля принадлежит господину – извольте платить оброк!

– Как у нас, – с грустью покачал головой Митрий.

– Нет, Митя, – повернувшись в седле, вмешался в беседу Иван. – У нас беглецам ноздри рвут, а здесь… иди куда хочешь. Так, Жан-Поль?

– Так… Только вот идти-то чаще всего некуда. Закон о бродягах весьма жесток. Но для нас это как раз неплохо.

– Для нас? – Иван удивленно моргнул.

– Ну да, для нас. – Как ни в чем не бывало нормандец пожал плечами. – Я же говорил – есть у меня одна задумка. Приедем в Кан – обмозгуем. Небось, деньжат у вас мало осталось?

– Да уж меньше, чем хотелось бы. Лошади, корм, дорога…

– Вот и заработаете! Вернее, заработаем.

– Надеюсь, не с кистенем на большой дорожке?

– С кистенем? Ха-ха! Нет, дело исключительно честное.

Иван покивал. Хотя поначалу подкинутых Ртищевым денег и казалось много, но таяли они словно залежавшийся снег жарким майским днем. Интересно, что там придумал Жан-Поль? Спросить? Впрочем, торопить нечего, придет время – расскажет.