Грань

Одно лишь успокаивало Эрика в этом случае: он кое-что теперь в этом понимал и немного разбирался. Или же тешил себя надеждой на то, что понимает и разбирается. Во всяком случае, думать так было выгодней и спокойней. Уверенность, пусть и на пустом месте, лучше неуверенности. Добавить к этому ожидание и готовность к возможным последствиям — это уже кое-что, ведь, как известно, предупрежден — значит, вооружен.

А еще он думал: если в принципе реально настолько сильно влиять и изменять чей-то чужой мир, то почему нельзя подобным образом, пусть и не так эффективно, воздействовать и на свой? Кто знает, быть может, это и возможно при должной тренировке?

Да, черт возьми! Почему бы и нет?! И он внезапно почувствовал себя куда бодрее и резко открыл глаза. И к большому своему удивлению отметил, что того белого тумана, еще мгновения назад почти осязаемого, больше не осталось. Да, по-прежнему было пасмурно и хмуро, но белесая мгла вокруг рассеялась. Он ясно видел знакомый переулок, старые кирпичные стены, сходящиеся над головой к серому небу, а дальше какие-то задние двери подсобных помещений, мусорные мешки возле них. Недалеко от него, позади на таком же матрасе, на котором сейчас сидел наш герой, мило подогнув под себя ноги, спал бездомный. До Эрика дошло, что он сейчас сидит на чьей-то такой же кровати. От этой мысли он резко встал. Голова больше не кружилась, бодрость тела и живость сознания вернулись к Эрику, и он, вспомнив, куда шел, продолжил путь.

Эрик, как это часто с ним бывало в моменты сильного стресса или, наоборот, большого облегчения и радости, достал и зажег сигарету. Затянулся и, не торопясь, стал углубляться дальше в проулок. Сигарета быстро подходила к концу. Затяжки Эрик любил делать богатырские. Чуть дальше напротив возле какой-то замызганной зеленой двери он увидел картонную коробку с мусором. Несмотря на то что вокруг обстановку даже с большой натяжкой нельзя было назвать чистой, Эрик, будучи человеком культурным, ни за что не мог позволить себе выбросить бычок на землю, особенно когда рядом есть мусорка. Вот и сейчас он, перехватив сигарету между двумя пальцами в позицию «запуск», прицелился в коробку и отстрелил бычок.

И тут случилось кое-что, ранее с Эриком не происходившее. Большинство бы даже сказало «невозможное». Время внезапно как будто замедлилось и растянулось по сознанию липкой жвачкой. Эрик, с одной стороны, вроде бы своими глазами, а вроде бы откуда-то со стороны наблюдал за траекторией полета сигареты. Мир вокруг него словно обострился и стал виден в мельчайших деталях с небывалой доселе резкостью. Эрику казалось, что он во всех подробностях видел даже отлетающие от сигареты в полете искры.

Благодаря такому обострившемуся восприятию Эрик понимал, что сигарета явно летит мимо коробки. Такие промахи хоть и мало его заботили, но все же слегка расстраивали, ведь Линдгаард, наряду с другими своими достоинствами, полагал себя человеком изрядно ловким. Он вытянул три пальца со слегка отогнутым мизинцем и этим странным пассом как бы направил сигарету к картонному зеву. Окурок следом за жестом Эрика, чудесным образом слегка изменив траекторию прямо в полете, взорвался искрами именно там, куда ее и посылали, — в контуре картонного прямоугольника. Эрик немного опешил. Глаза его расширились в немом удивлении, и он уставился ими на свою руку, так и замершую в жесте фокусника.

«Погодите, что это сейчас было? — недоумевая, начал он внутренний диалог. — Так, еще раз!»

Он достал телефон — экран засветился. Время отображается — 18:40. Меню отвечает. Могу позвонить. Он набрал Ивана — короткие гудки. Набрал Альберта Геннадиевича — гудки длинные и через три ответ:

— Да, Эрик.

— Ой, Альберт Геннадиевич, номером ошибся, извините!

— Да ничего страшного, бывает, — ответил ему радушный баритон.

— Ладно, еще раз извините! Хорошего вечера!

— Пока, Эрик.

И отбой.

«Так, ну, вроде бы все еще не сплю, — с облегчением подумал Эрик, — да и когда бы я заснуть-то успел? Разве что когда на том матрасике отдыхал? Да ну, бред какой-то, маловероятно».

Он еще немного постоял и с мыслями: «Ок, пошли дальше», — продолжил свою прогулку.

Шагая по проулку, Эрик отметил, как что-то неуловимо, но совершенно точно изменилось. Он шел с чувством, как будто свернуть горы для него сейчас — это самое незначительное из возможного, а 12 подвигов Геракла были ему по плечу еще в школе. Эрик увидел над собой вывеску какого-то паба, судя по расположению, не самого популярного, а, что называется, «для своих». Вывеска эта, надо отдать ей должное, была впечатляющей. Кованая, из черного грубого металла, она напоминала вывески фэнтезийных таверн. А еще она висела над землей на высоте около трех с половиной метров.

«А что если… — подумал Эрик. — По-моему, я вполне могу». И он прыгнул вверх и кулаком лихо, по-хулигански саданул по этой вывеске. Раздался глухой звон, и тяжелая кованая табличка сделала полтора оборота вокруг прута, на котором крепилась. Эрик же после затяжного прыжка мягко и абсолютно рутинно, как какая-нибудь пума, приземлился на носочки.