«Гран-При» для убийцы

Он открыл глаза и увидел сидящего рядом отца. И улыбнулся, решив, что остался ночевать у родителей. Только затем он увидел, что отец в белом халате и почувствовал резкий незнакомый запах больничной палаты. Дронго приподнялся на локте.

– Где я? – удивленно спросил он.

– В больнице, – невозмутимо ответил отец.

Сын повел взглядом и увидел стоявший рядом с ним столик и надпись на бутылочке. Он пригляделся, пытаясь прочитать. С изумлением отметил: буквы незнакомые. И тут он вспомнил все.

– Мы в Израиле, – подтвердил отец.

– Это я понял, – откинулся на подушку Дронго. – Но что здесь делаешь ты?

– А я прилетел к сыну, – невозмутимо сказал отец, – кстати, твоя седая борода тебе совершенно не идет. Если ты захочешь встать с постели, то сможешь ее сбрить.

– Встать. – Он посмотрел на себя, опасаясь увидеть забинтованное тело. Но все было внешне в порядке. Он поднял руки, пошевелил ногами.

– Странно, я точно помню, что меня ранили, – пробормотал Дронго.

– Нет, – возразил отец, – тебе просто повезло. Ты был в арабской одежде, у тебя было небритое лицо и в руках ты держал пистолет. Тебя вполне могли застрелить, но в последний момент штурмовик специального отряда МОССАД решил выстрелить из газового пистолета. У них был приказ взять живьем Салеха Фахри, в номере которого ты, очевидно, оказался не случайно. Поэтому тебе и повезло. Если бы ты был в любом другом номере, тебя бы почти наверняка пристрелили. Во всяком случае, остальных трех террористов они пристрелили.

– А Красавчик?

– Он ушел, – ответил отец.

– Откуда ты это все знаешь? – нахмурился сын.

– Здесь два дня вместе со мной дежурит очаровательная особа, которая мне все рассказала. Между прочим, очень симпатичная, правда, она не знает русского языка и мы общались по-немецки.

– Ты знаешь немецкий? – изумился сын.

– Я же был на войне, – улыбнулся отец. – Правда, тогда я был восемнадцатилетним лейтенантом, но язык нас заставляли учить. С тех пор я немного помню.

– И ты сумел понять все, что она тебе сказала?

– Конечно, нет. Но она приходила вместе с Павлом Гурвичем, который мне переводил. Он говорил, что работает в «Сохнут», но, по-моему, он работает в несколько другом ведомстве.

– По-моему, тоже, – засмеялся Дронго. Потом, подумав немного, спросил: – Но ты ведь не летаешь на самолете? Ты уже не летал лет сорок? Как ты сумел сюда приехать?

– Когда у тебя будет сын и когда он будет постоянно пропадать в разъездах, иногда попадая в больницу или в тюрьму, и когда тебе в очередной раз сообщат, что он лежит в больнице, уверяю тебя, что ты бросишь все свои дела и помчишься туда, где будет твой сын.

– Понятно.

– Они выпишут тебя через несколько дней, – продолжал отец, – и мы можем уехать домой.

– Нет, – возразил он, глядя в потолок, – не сможем.

– Я могу узнать почему?

– Я еще не нашел Мула.

– А ты считаешь, что можешь его найти?

– Да. Я так считаю, – он повернулся на бок и посмотрел на отца, – если хочешь, я обязан его найти. И мне кажется, что я смогу это сделать.

– Приятная самоуверенность. А что тебе мешало это сделать за целый месяц?

– Я к нему подбирался.

– Сумел подобраться?

– Кажется, сумел.

– В таком случае ты можешь сказать, где его найти?

– Нет, не могу.

– Тогда я тебя не понимаю.

– Я вошел в игру, – попытался объяснить сын, – я уже изучил его приемы, его манеру игры. Я знаю, как вести эту игру. И хотя пока у меня нет козырей, но я чувствую, что смогу победить.

– В таком случае оставайся, – кивнул отец, – только с одним условием. Во время твоей игры тебе можно подсказывать?

– В каком смысле?

– Я собираюсь остаться рядом с тобой и иногда подсказывать тебе, какой ход может оказаться самым сильным. Твои правила игры разрешают такие подсказки?

Дронго развел руками. В этот момент в палату вошли Павел Гурвич и Алиса Линхарт. Увидев пришедшего в себя Дронго, гости бросились к нему, принялись пожимать руку. Алиса на радостях даже поцеловала его.

– Тебе два дня кололи снотворное, чтобы немного отдохнул. Врачи считали, что ты получил по-своему сильный психологический шок и тебе нужно было немного отдохнуть, – объяснила она.

– Сначала мне нужно сбрить эту бороду, – потрогал свое лицо Дронго, – а потом я собираюсь выйти из больницы и искать Мула.

– Последний раз его видели в Бейруте, – сообщил Гурвич, – после чего он покинул Ливан. Где он сейчас – мы не знаем. Но по данным нашей агентуры, он собирался в Европу.

– А где Красавчик?

– Мы его упустили.

– Что-нибудь нашли в их номерах?

– Ничего особенного. Наркотики, оружие, обычный набор. Но тебе нельзя сейчас выходить. Врачи считают, нужно отлежаться. Хотя бы недели две-три. Иначе твой организм просто не выдержит. У тебя была в прошлом году сильная ишемия. И остался рубец на сердце.

– Спасибо, что сказал, – отмахнулся Дронго, – мне все равно нужно вставать. Я не люблю долго лежать. Это не для меня.

– Мы его найдем, – пообещал Гурвич. – Мы его обязательно найдем.

– Я не буду лежать, – поднялся Дронго. У него закружилась голова, и он глухо закашлял. – Мне нужно просто немного прийти в себя.

– Скажи ему, – потребовала Алиса, глядя на Гурвича.