«Гран-при» для убийцы

— Они правы, — кивнул он, — вам нельзя больше здесь оставаться. Вы и так подвергли себя невероятному риску. Если я попадусь, у меня еще будут шансы отсюда выбраться. Если арестуют вас, мне даже страшно подумать, что с вами сделают. Уходите.

— А вы?

— Я должен остаться в Дамаске. Представляете, как им важен этот город, если даже после смерти двух своих боевиков они не уезжают отсюда, а лишь меняют место проживания? Мне интересно, чего они ждут и почему вообще приехали в Дамаек. Пока не узнаю этого, я отсюда не уеду.

— Вы останетесь здесь один, — это был не вопрос, это была печальная констатация факта.

— Конечно. В конце концов, я ничем не рискую. Просто сижу в подвале и ожидаю новых известий. Я ведь не выхожу в город.

— Вы здесь долго не усидите, — возразила она. — Я знаю ваш характер.

— Возможно, — согласился он, — борода у меня уже выросла. Вполне достаточная для моих пробежек по городу. Что-нибудь придумаем.

Она повернулась к старику.

— Мне идти прямо сейчас?

— Да, — кивнул он и встал.

Она подошла к Дронго и легонько коснулась его лица.

— Удачи, — чуть улыбнулась, мучительно сдерживая свои чувства.

— Спасибо, — он улыбался в ответ. Она вдруг порывисто схватила его за плечи, быстро поцеловала и, ничего больше не сказав, резко повернулась, первой шагнула к лестнице.

— Идемте, — позвала связного и начала подниматься вверх, уже не оглядываясь на оставшегося в подвале Дронго. Когда старик вытянул лестницу, Дронго остался совсем один. Он прошел к дивану, все еще хранившему тепло ее тела, устало опустился, словно почувствовал некий груз своих лет. И замер, глядя перед собой.

— Дамаск, — прошептал он, — город ненависти Мула. Неужели он хочет нанести свой удар именно здесь?

Он растянулся на диване, закрыв глаза. Пистолет лежал рядом. «Завтра, — подумал он, — завтра тринадцатое апреля. Как быстро проходят дни, даже в этом подвале. Завтра мне нужно увидеть их самому».

Дамаск. 13 апреля 1997 года

Рано утром, когда снова раздался характерный скрежет над головой, Дронго уже сидел в ожидании. В эту ночь, впервые оставшись здесь один, он спал плохо: волновал предстоящий выход в город, словно самая главная и самая решающая экспедиция в его жизни. Старик медленно спустился вниз и протянул ему сумку.

— Здесь арабская одежда, — сказал он. — В ней ты, может быть, не будешь так бросаться в глаза. Наверху нас ждет друг, который будет все время с тобой.

Постарайся от него не отходить.

— Конечно, — Дронго спрятал пистолет в кармане брюк, надел традиционную арабскую рубашку, доходящую до ног.

— Нет, — улыбнулся он, доставая пистолет, — так я его быстро достать не смогу.

— Убери оружие, — посоветовал старик, — у тебя будет охрана.

— Я не уверен, что это правильно, — сказал Дронго, снова убирая оружие под рубашку.

Одевшись, он пошел к лестнице. Пропустил вперед старика.

— Я думал, что уже навсегда остался в этом подвале, — пробормотал, поднимаясь следом.

— Все время молчи, — посоветовал старик, — за тебя будет говорить твой напарник. Ты ведь не знаешь арабского языка.

Их разговор традиционно велся на английском.

Дронго почти не знал арабского языка, лишь несколько слов.

— Да, — подтвердил он, — я не говорю по-арабски.

— Тогда все время молчи, — опять посоветовал старик.

Дневной свет больно ударил по глазам. Привыкший к полутьме подвала, Дронго зажмурился, покачнулся, едва не упав.

— С вами все в порядке? — услышал он тревожный голос старика.

— Да, да, все в порядке, — кивнул Дронго, — мне уже гораздо лучше.

Они вышли из разрушенного здания. Около старенького «Пежо» их ждал будущий напарник Дронго. Он был еще выше ростом, чем сам Дронго, и имел гораздо более мощные плечи.

— Хабиб, — сказал он, улыбаясь и кивая. У арабов не принято обмениваться рукопожатием. Дронго кивнул ему в ответ. В арабской одежде, с уже густой седой бородкой, он был похож на настоящего пожилого араба. Сев в машину, он спросил у старика:

— Как добралась женщина?

— Все хорошо. Она уже в Израиле.

— Тогда действительно все хорошо, — вздохнул Дронго. — Надеюсь, они меня не узнают. Который сейчас час?

— Половина девятого. Через полчаса у них в отеле будет завтрак, к нему спускаются все четверо. Ты можешь увидеть их всех вместе. Если ты их не сумеешь вспомнить, наш человек может их тебе показать. Он возьмет фисташки и будет поочередно останавливаться у столика каждого из них.

— Не нужно, — отказался Дронго, — у меня хорошая память, я их всех запомнил.

— Ты думаешь, что, посмотрев на них, сумеешь прочитать их мысли? — поинтересовался старик. — Даже твой разум имеет пределы. Это очень опасная поездка. Полиция до сих пор ищет вас по всему городу. Твои фотографии есть у каждого осведомителя.

— Но не в таком виде, — возразил Дронго, — они ищут европейца в костюме и галстуке, а не седого араба с такой бородкой, как у меня. И потом, я не собираюсь разгуливать по городу.