Грани чести

– К сожалению, нет. Не смог. Но он подрался с наследником Крылатовых.

– Крылатовых? – задумался Михаил Васильевич. – С Бериславом, что ли? Так и что тут удивительного? Насколько я слышал, у него третий ранг.

– В том-то и дело! – неожиданно воскликнул боярин Иван. – А наш приёмыш умудрился его свалить. Двумя ударами. Представляешь?! Берислав, конечно же, сразу встал и ответил. Но сам факт! Маркус, который и на первый ранг не сдал, повалял в грязи третьерангового бойца!

– Хм… Неожиданно, конечно. Но, может, повезло просто. И причем тут эта драка и пропажа приёмыша?

– По рассказам его домочадцев, Марк пришел домой не в себе. Весь вечер что-то там делал в подвале, а утром оделся, чуть ли в рубище, и собрался куда-то идти. Бабы попытались его остановить. Но у них не вышло. Даже у Васьки.

– То есть как?! – уже в который раз, за время короткого разговора, удивился старший боярин Дёмин. – Он что, и её побил?!

– В том-то и дело, что нет. Он их построил. Словами. Эльза, девка что я к нему для пригляда приставил, говорит, что с ними словно князь общался. Как минимум. Пристыдил. Указал на их место и ушел.

– Князь, говоришь… – задумчиво побарабанил пальцами по столу Михаил Васильевич. – Значит всё же кто-то непростой у пацана в предках? Правы мы были?

– Скорее всего, – как от чего-то несущественного, отмахнулся боярин Иван. – Не это самое удивительное.

– Да ладно?! А что же может быть ещё удивительнее? Ты скажи ещё, что он к богам в Ирий вознесся.

Ответом старшему Дёмину была тишина и многозначительный взгляд брата.

– Что, серьезно?! В Ирий?! Он в бою, что ли погиб и Перун его к себе забрал?

– Не Перун, – отрицательно помотал головой Иван Васильевич. – Жива. После того, как парень приструнил своих домашних, он отправился на старое капище Живы. Мой человек за ним проследил. На капище Маркус снял кусок дерна. Круглый. И что-то там рисовал, деревянным ножичком. Долго, часа три. Потом разделся догола. Лег в этот круг и запел. А затем вскрыл этим самым деревянным ножом себе вены.

– Вот же псих! – воскликнул боярин Михаил. – Ещё самоубийц нам в роду не хватало! Подожди, Вань… А Ирий-то тут причем?

– А притом, Миша, что после этого Маркус не умер, а исчез. А на месте снятого дерна снова зеленела трава. Как ни в чем не бывало! И уже часов десять приёмыша никто не видел!

Интерлюдия 9

Каждая девушка мечтает об удачном замужестве. По крайней мере, так Верочке всегда говорили родители. Вера же с ними не спорила, а в чём-то даже была согласна. Да и как можно приличной девушке спорить с родителями? Тем более, если она боярышня из приличного рода детей боярских.

Спорить не спорила, но всегда имела своё мнение. И, более того, не стеснялась его высказывать. И ладно бы Верочка держала это мнение при себе! Но она и с родителями во всём соглашалась, и свои детские фантазии высказывать не стеснялась. Причем всем подряд. Из-за этого мама считала её слишком наивной, немногочисленные подружки – недалекой дурочкой, а папа перестал приглашать гостей, если дочка была дома.

А свое мнение у Веры было простым. Она верила в чудо. Даже не так; она этого чуда жаждала. Мечтала о нём. И с годами в её фантазиях чудо сформировалось в определенный образ. А именно в прекрасного юношу, что ниспошлют ей боги. Причем ниспошлют в прямом, а не переносном смысле. То есть юноша сойдет с небес как божий посланник, и, конечно же, выберет её, Верочку, своей дамой сердца. Будет он красив, как Апполон, богат, как Великий Князь, и умен как тысяча мудрецов. И, само собой, благословлен богами на великие свершения.

Такая мечта появилась у девушки лет в десять, а с годами лишь крепла и обрастала подробностями. Мама долгое время пыталась вызнать у дочери, кто посеял в её разуме эти мысли. Она пыталась объяснить Вере, что каждая девушка мечтает о принце или великом герое. Но мечты – это одно, а рассказывать о них всем встречным – это совсем другое. Да что там – это простительно для десятилетней девочки, но никак не для шестнадцатилетней девушки, которую, к тому же, скоро нужно будет выдавать замуж. Но как её выдать замуж, если она даже потенциальным женихам рассказывает о своих неприличных мечтах?

Папа относился к этому проще. Сказал, что рано или поздно всё равно узнает имя того, кто испортил им дочь. И оторвет этой сволочи голову.

Верочка же лишь грустно улыбалась, в очередной раз пытаясь доказать родителям, что это не просто мечты, а уверенность в том, что чудо будет. Надо лишь ждать.

Когда девушке исполнилось семнадцать лет, родители решили, что хватит это терпеть. Хочет дочка чуда – пусть ищет его там, где это возможно. И определили Веру послушницей в храм Живы. А сомнения в том, верно ли они поступают, испарились в тот момент, когда лицо дочери осветилось искренним счастьем, стоило лишь ей узнать о решении родителей.