Грани миров

— Мы, хвала аллаху, не болеем такими болезнями, и хирурги нам тоже не нужны. Если человек повредил свое тело, то у него две дороги — или жить, или умереть. Мертвому хирург не поможет, а живые выздоравливают сами. Посмотри на Прокопа — три дня назад его ноги напоминали раздавленный помидор и болтались из стороны в сторону, как обломанные сучья деревьев, а лицо было белым, как известь. Мы с Асият обложили ему ноги горячим мхом с болот, и прошло только три дня, а лицо его порозовело, он уже не чувствует боли и шевелит пальцами на ногах.

«Черт возьми, каменный век какой-то — обложили травами! Надо их как-то убедить».

— Если кости срастутся неправильно, Прокоп не сможет ходить, понимаете? Обязательно нужен врач, иначе ему придется до конца жизни ездить в инвалидной коляске.

— Он будет ходить через неделю, — твердо сказала женщина, — ты и мальчик Юра тоже поправитесь раньше, чем доктора доберутся до нашего села. Поэтому доктора нам не нужны, и даже их справки не нужны — сыр и мясо мы теперь продаем рутульцам и лезгинам. Они не боятся нашего микроба, и он никогда не причинял им вреда. Мы сами договариваемся о ценах, и всем это выгодно. В Рутуле сейчас секретарь райкома партии празднует свадьбу дочери — он сделал нам большой заказ. Наби с Садыком как раз везли туда сыр и мясо, когда встретили автобус. Мой муж Рустэм сказал, что ваш шофер заблудился — поехал не прямо, а свернул направо.

— Заблудился? Но почему же на повороте не было указателей?

— Кому придет в голову свернуть с широкой дороги, где асфальт, на узкую тропу? Наши мужчины сами расчистили этот путь от моста до главной трассы, чтобы можно было везти товар в объезд. Через горы, конечно, ближе, но грузовик по скалам не проедет. Никто кроме нас тут не ездит, потому и Садык не ожидал вас встретить — растерялся, наверное, не успел затормозить.

Вздрогнув, Сергей закрыл глаза и мысленно вернулся к тому мгновению, когда тяжелый трейлер, вынырнув из-за поворота, помчался навстречу их автобусу.

— Садык не мог затормозить, мы были слишком близко, — сказал он, проглотив вставший в горле ком, — но он мог ехать прямо — трейлер смял бы автобус, как игрушку, и вряд ли сам получил бы серьезные повреждения. Во всяком случае, ваши Садык и Наби, скорей всего, остались бы живы. Садык же попытался спасти людей в автобусе и свернул в пропасть.

— Мы не знали этого, — сказала она, слегка наклонив голову, — Айгази будет счастлива — ее Садык поступил как мужчина!

— Счастлива? Но люди все равно погибли, — в голосе Сергея прозвучала горечь, — стоило ли им идти на эту жертву?

Лицо женщины стало суровым и торжественным.

— Молчи, — сказала она, — они погибли не зря, они спасли тебя, Ирину с Прокопом, мальчика Юру и грудного ребенка.

— Да, вы правы, простите, я сам не знаю, что говорю.

— Тебе нужны крепкий сон, хорошая еда и беседа с умным человеком — тогда сила и разум быстро к тебе вернутся. Ирина рассказала, что ты ученый, занимаешься микробами. Мой муж Рустэм тоже умный человек — он долго учился, и много повидал в своей жизни. Когда он вернется, вы найдете, о чем поговорить. Можешь встать, но много пока не ходи, а то закружится голова.

Сказав это, она поднялась, набросила на плечи темный платок и вышла. Сразу же после ее ухода в комнате появилась девочка лет двенадцати-тринадцати и поставила на стол тарелку с лавашем и глубокую миску, над которой поднимался пар. Запах приправ внезапно пробудил у Сергея мучительное чувство голода, но вид кусочков теста, плававших в жиру, заставил его поморщиться — конечно, это был не «первый стол» и даже не «пятый». Однако голод не тетка, поэтому он осторожно подцепил кончиком ложки белый шарик, положил его в рот и почувствовал вкус мяса.

— Это хинкали, — застенчиво пояснила девочка, — старая тетя Айше говорит, что души тех, кто ожидает погребения, больше всего любят запах хинкали. Поэтому пока тело моего брата Наби не упокоится в земле, во всех домах моего отца на столе будет каждый день стоять хинкали. Может быть, Наби сейчас сидит за этим столом, — она с таким убежденным видом указала на стул напротив Сергея, что он вздрогнул и поперхнулся.

— Гм, однако! И сколько же у твоего отца домов?

— Четыре, — она, кажется, немного удивилась его вопросу, — ведь каждая жена должна иметь свой дом, разве нет?

— Да, конечно, это резонно, ничего не скажешь.

Девочка убежала, и тут же вернулась, поставив перед ним маленький кувшинчик.

— Молоко. Я с утра корову доила.

Сергей откашлялся и впервые внимательно посмотрел на малышку. Его поразили красота лица девочки и та грация, которой было наполнено каждое ее движение. Он всегда с некоторой опаской относился к детям, но тут не удержался и спросил:

— Как тебя зовут?

— Халида, — длинные ресницы вспорхнули кверху, ярко-карие глаза смотрели на него с нескрываемым интересом.

— Халида? Это твоя мама сейчас со мной разговаривала?

— Да. Мою маму зовут Фируза, она третья жена нашего отца, — застенчиво пояснила она.