Грани миров

— Извините, — всхлипнув в последний раз, девушка взяла себя в руки, — вы рассказывали, как болела ваша мама, и я вдруг вспомнила. Но только с моей такого не было.

— Люди разные бывают, — спокойно возразила Людмила, — жизнь у них разная, характер разный, и от этого болезни у них по-разному протекают, — она внимательно посмотрела на Наташу и неожиданно спросила: — Это твоя невеста, Сережа? Вы друг другу подходите. Смотри, береги ее, не обижай.

Сергей смутился, но Наташа, не дав ему возразить, с неожиданным оживлением повернула лицо к Людмиле и сказала:

— Знаете, мне так ваш Антошка понравился! Такой маленький, а уже так хорошо говорит! Можно нам будет его увидеть?

Впервые за все время губы Людмилы тронула скупая улыбка.

— Конечно. Сейчас позову их с Андрюшей, будем чай пить, а то засиделись мы тут с разговорами. С племянником познакомишься, — она посмотрела на Сергея и хотела подняться, но он удержал ее за руку, не отреагировав на улыбку.

— Прости, а Андрей — это кто? Спрашиваю, чтобы не попасть в неловкую ситуацию.

— Ну, какая там неловкая, — мягко возразила Людмила. — Мне с ним хорошо, ему со мной. Конечно, я планов не строю — Андрей моложе меня, красавец, но что есть, то есть. Мы вместе работаем, Сейчас он живет с нами.

— Понятно, ты человек взрослый. Только как это скажется на моем племяннике?

— Они с Антошкой очень любят друг друга. А что мне делать, Сережа, ведь и мне хочется немного счастья.

— Он не хочет регистрировать ваши отношения?

— Я об этом с ним даже не говорю — зачем? Знаешь, Сережа, мамаша наша с тобой в роддоме работала, и за ней иногда папаши новорожденных пытались приударить — жена-то рожает, а тут ядреная женщина и чистая, раз акушеркой работает. Мамаша часто рассказывала при мне приятельницам, как мужики пытаются к ней подкатиться, а она их гонит в шею. Постоянно мне себя в пример приводила: видишь, мол, какая я порядочная, и ты сначала мужчину в ЗАГС тащи, а потом с ним ложись, а то люди уважать не будут. Вот я и думаю, что бог с ним — пусть мамаше уважение остается, а мне и счастья достаточно. Как захочет, Андрей, так и будет, а я его насильно никуда тащить не буду. Вы вот с Наташей — вам тоже лучше сначала себя проверить и пожить до свадьбы, как муж с женой.

Сергей чуть дар речи не потерял, услышав этот совет своей сестры.

— Да… ты… ты… ты что такое говоришь!

— И что тут такого? Столько женщин я у нас в роддоме видела, и у каждой все по-своему. Не в том дело, живут люди с ЗАГСом или без ЗАГСа, и не в том, кто обед готовит, и кто больше получает.

— А в чем? — широко раскрыв глаза, не удержалась от вопроса Наташа.

— В том, что надо радоваться тому, что есть. Потому что бывает, что сегодня все хорошо — и любовь есть у человека, и деньги, а он не радуется, только и думает о завтрашнем дне. Зачем? Порадуешься сегодня — завтра хоть память останется, а так ведь, может, завтра у тебя вообще ничего не будет.

— А у тебя, значит, все на сегодня есть? — прищурившись, усмехнулся Сергей. — Отлично, тогда говорить больше не о чем, и я спокоен.

Легкая насмешка, прозвучавшая в его голосе, неожиданно задела Людмилу.

— А и не надо волноваться! Антошка ни в чем не нуждается, я тоже. Был момент — да, было тяжело. Но теперь зарабатываю хорошо, деньги есть, могу и с тобой поделиться.

— Зарабатываешь хорошие деньги подпольными абортами, да? — не удержался он, уязвленный ее словами. — Нет, спасибо, мне таких денег не нужно.

— Не нужно, так не нужно — тебя, видно, жизнь баловала, а я привыкла свой кусок у нее изо рта выдирать, так что денег не нюхаю.

— Оно и видно — на чужих бедах зарабатываешь.

Людмила спокойно и устало покачала головой:

— А вот этого не надо. Думаешь, спроста ко мне ходят? В больнице-то как — режут бабу по живому, да еще ругают, как собаку, чтобы не кричала, а на другой день и во дворе, и на работе все знают, где она побывала. И не всякий врач тоже в больнице хорошо сделает, раз на раз не приходится, а за себя я хоть уверена — никогда молодую девчонку не покалечу, руки у меня хорошие. Так что, брат Сережа, на моих деньгах греха нет, и если будут трудности, то с чистой душой могу помочь.

— Нет уж, спасибо. Помогай лучше этому долговязому сосунку, что сидит на кухне. А может быть, он потому и живет с тобой, что ты его содержишь?

Это было очень грубо, Сергей сам не мог понять, как с его губ могли сорваться такие слова. Впервые на щеках Людмилы выступил легкий румянец, она в упор посмотрела на брата и спокойно ответила:

— Не надо так говорить и думать, Сережа.

— Ты права, извини, если обидел. Но я говорю вот почему: ты делаешь аборты в домашних условиях, а это уголовно наказуемо. Ты, конечно, это знаешь, но не очень хорошо осознаешь. Не дай бог что случится — тебя посадят, а Антошка останется сиротой. Твой Андрей сразу же уйдет в сторону — сегодня, когда мы пришли, он решил, что я привел девушку для… гм, — он покосился на Наташу, — короче, он подумал то же, что и ты сначала. Но он сразу же ушел на кухню и сделал вид, что ничего не понимает.

Румянец на щеках Людмилы стал ярче, и впервые в глазах мелькнуло беспокойство.