Грани миров

— Да, у нас с ними встреча странная, в общем-то, вышла. Мне до этого знакомая из Ленинграда звонила — сын у нее с девушкой сошелся, но потом там проблемы вышли и… короче, ребенка они не хотели. Поэтому я сначала подумала, что это они. Но как Сережа сказал, так у меня сразу все в душе перевернулось, и словно они оба мне изнутри видны стали. Я на них смотрю, и странно мне — чужие, вроде, а словно что-то их соединяет. Спрашиваю, невеста? Знаю, что нет, не невеста, но она ему даже возразить не дает — так вся к нему и тянется. И он тоже, хоть сам этого не сознает. Суженые, как в деревне говорят.

Злата Евгеньевна быстро взглянула на мужа, и тот, пожав плечами, вздохнул:

— Поживем — увидим. Слишком уж разница в возрасте у них большая — в будущем это может сказаться. Ну, ты ведь врач и понимаешь, о чем я говорю.

Людмила кивнула:

— Может. Только сейчас это его судьба. Потом, может, будет и другая, но вы тут ничего изменить не сможете, у него своя жизнь, а у вас своя.

— Да, конечно, — сказала Злата Евгеньевна с такой горечью, что муж с тревогой взглянул на нее и дотронулся рукой до колена:

— Златушка, нам, наверное, уже пора домой.

Людмила пристально смотрела на свою новую родственницу.

— Вам непроходимость ставили? — неожиданно спросила она.

Петр Эрнестович откинулся назад и на минуту прикрыл глаза, но жена его, ничуть не удивившись, просто и печально кивнула:

— Да. Где только не лечилась, но потом окончательно сказали — надежды нет. Да я и сама поняла, что не поправлюсь — как похолодает, так постоянно боли начинаются.

— Я недавно читала, заграницей сейчас новые методики разрабатываются — зачатие in vitro. Пока только на стадии эксперимента, правда, — задумчиво произнесла Людмила.

— Я тоже знаю, но пока это начнет практиковаться, пока до нас дойдет — мне уже почти сорок семь.

— Ну, это еще не поздно, я и у пятидесятилетних роды раза три принимала. Они кесарево делать боялись, так их главврач ко мне направлял — нормально родили и даже без разрывов обошлось.

— Нет, я уже перестала надеяться. У меня в последнее время уже и возрастные неполадки по женской части начались — головокружение, и прочее. Так что приходится смириться с неизбежным. Что ж, я хоть осталась жива, жизнь прожила, а другим девочкам-санитаркам из нашего полка и этого не довелось.

— Но почему вы ребеночка на воспитание не взяли, раз уж так?

— Я очень долго надеялась, хотела своего, — Злата Евгеньевна беспомощно взглянула на мужа.

Петр Эрнестович выпрямился, открыл глаза и с нарочитой веселостью воскликнул:

— У нас Сережка один десяти детишек стоил — столько энергии на его воспитание ушло. Сейчас уже у него самого детишки пойдут, так что у нас в доме будет весело. Антошку своего привози, они со Златушкой общий язык, кажется, нашли.

Голос его неожиданно дрогнул, и он замолчал. Людмила смотрела то на него, то на Злату Евгеньевну, но лицо ее оставалось все таким же безмятежным.

— Почему-то мне кажется, что в вашей жизни все должно измениться, — странным голосом сказала она и прижала руку к груди. — Не знаю, что, но чувствую. Хорошо, я вижу, вы больше не хотите об этом говорить — не будем. Я единственно, что еще хотела только сказать — вы с женскими неполадками, как вы говорите, на самотек не пускайте, потому что мало ли что.

— Я ежегодно прохожу профосмотр, пока все было в порядке, — Злата Евгеньевна сделала глубокий вдох и заставила себя улыбнуться: — А Антошка у тебя действительно очаровательный, ты не возражаешь, если мы как-нибудь еще раз зайдем к вам повидаться?

— Я гостям всегда рада, — вежливо ответила Людмила, но по ее непроницаемо спокойному лицу трудно было понять, насколько искренне она это говорит и что думает. — Но у врача все равно осмотритесь, потому что от профосмотра до профосмотра год проходит, а лицо у вас немного припухшее и бледноваты вы. У меня просто глаз наметанный, я потому говорю.

Петр Эрнестович внезапно забеспокоился:

— Златушка, возможно тебе действительно стоит заняться своим здоровьем, раз Людмила говорит. А если, например, мы по дороге домой заедем в Москву, то ты, Люда, могла бы осмотреть Злату?

— Петя, ну, что ты, право, — начала было Злата Евгеньевна, но Людмила спокойно сказала:

— Я и сейчас могу осмотреть. Доктор здешняя, сама со мной два раза консультировалась, и не будет возражать, если я смотровым кабинетом воспользуюсь. А вы, — она посмотрела на Петра Эрнестовича, — чтобы вам тут не скучать, можете на веранду сходить — посмотрите, как Антошка занимается.

Антошка раскрашивал картинку, сосредоточенно наклонив голову вбок и от усердия высунув кончик языка. Другие дети тоже старательно водили карандашом по бумаге, из родителей на веранде была только мать Лены, которая сидела рядом с дочкой и постоянно ее наставляла:

— Смотри, ты заезжаешь карандашом за контур рисунка, аккуратней!