Грани миров

— У тебя, кажется, есть брат Ильдерим, — стоило захотеть, и имена мгновенно выплывали из его подсознания. Им даже овладело ребяческое желание щегольнуть неожиданно обретенной памятью, — твоя мама сказала, что вы с Ильдеримом подружились с Юрой.

— Да, — прошептала она. — Когда хоронили его маму, он много плакал, а теперь все время молчит. Тетя Ирина сказала, что у него никого больше нет, и Ильдерим хочет, чтобы Юра остался у нас. Моя мама тоже говорит, что неплохо будет, если Юра будет жить в нашем доме, потому что у нее только двое детей — Ильдерим и я.

— Мне кажется, что двоих детей за глаза достаточно.

— Тетя Сабина родила четырех сыновей, тетя Мариям пятерых, и даже у тети Лейлы, младшей жены, уже трое. Но я — единственная дочь в нашей семье.

— Братья-то тебя не обижают? Не таскают за косички?

Лицо маленькой Халиды осветилось нежной улыбкой, и она отрицательно покачала головой:

— Нет! Все мои братья меня любят, а отец говорит, что я свет его очей. Мы хотим, чтобы Юра тоже стал нашим братом.

— Это уж Юра сам должен решить. Он родился и вырос в Москве, там его дом, его друзья, его тетя.

— Да, он говорил, ее зовут Наташей. Мама говорит, что мы и ее позвали бы сюда, только она учится в институте.

— Юре тоже нужно учиться в школе.

— У нас есть школа. Раньше всех детей учила одна тетя Сабина — географии, истории и русскому языку. Мой отец тоже мог бы учить детей, потому что он знает все на свете, но ему некогда — ведь он председатель сельсовета. Поэтому он послал моего самого старшего брата Гаджи учиться в Дербент. Теперь Гаджи вернулся — он окончил институт и теперь учит нас в школе математике, физике и химии. А его жена тетя Сурая учит нас биологии и еще учит писать и читать совсем маленьких детей.

— А ты умеешь читать и писать по-русски?

— Мы учимся только по-русски — Гаджи и отец говорят, что на нашем бежитинском языке не издают книг и учебников, а я очень люблю читать про животных. И еще люблю их рисовать. В прошлом году Гаджи привез из Махачкалы много учебников и еще привез «Жизнь животных» Брема — целых шесть томов! Только в нашем лесу есть звери, про которых там ничего не написано.

— Этого не может быть, — с улыбкой возразил Сергей, — у Брема про все написано.

Девочка не стала спорить и с присущей детям легкостью переключилась на другую тему.

— Хотите, я вам потом покажу свои рисунки? — прощебетала она. — Отец хочет, чтобы я, когда вырасту, поехала учиться в Дербент или Махачкалу. Я заберу посуду, да?

Сергей с ужасом уставился на свою миску — он даже не заметил, как за разговором полностью ее опустошил. Да еще вдобавок к этому выпил полкувшина жирного парного молока.

— Что… что это было? Что я съел? Из чего это делают?

— Из чего делают хинкали? — изумленно переспросила Халида, не понимая, причины испуга, написанного на лице ее собеседника. — В тесто заворачивают баранину с зеленью, посыпают перцем, потом поливают салом… Ой, я всего не помню, я еще сама никогда не делала — только помогала резать зелень и лук. Я спрошу у мамы или тети Сабины, хорошо?

— Не надо, спасибо, мне и этого достаточно, — в его голосе прозвучал сарказм обреченного на смерть. — Конечно, забери тарелку и можешь идти. Еще раз спасибо.

«Я уже покойник — с моим холециститом умять целую тарелку завернутой в тесто жирной баранины, да еще с перцем и политую салом…»

От этой мысли лоб Сергея покрылся холодным потом, а в ушах зазвучала скорбная мелодия траурного марша, но девочка все стояла над душой и никак не хотела уходить.

— А молоко допить? Невкусное, да? — тихо и огорченно спросила она.

— Тетя Асият говорит, что если нашу корову неправильно доить, то она волнуется, и молоко потом будет невкусное. Я еще не очень хорошо дою, но я так старалась! Все равно невкусное, да?

Нет, эта малышка решительно не хотела дать ему спокойно умереть — с огорченной мордашкой переминалась с ноги на ногу и ждала, наивно хлопая огромными золотистыми глазенками.

— Изумительное молоко, очень вкусное молоко! Как же это — такое молоко и вдруг да недопить! Конечно, допью, терять мне уже нечего — двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Халида, разумеется, ничего не поняла из это иронической тирады, и ушла обрадованная, унося с собой пустую посуду. Сергей с обреченным видом ждал, когда же к горлу подступит тошнота и возникнет противная ноющая боль в правом подреберье. Он ждал и ждал, но боль все никак не хотела приходить, и тошноты тоже не было — одно лишь приятное ощущение сытости в наполненном едой желудке.