Грани судьбы

Священник обвёл рукой противоположный берег канала, усыпанный трупами инквизиторов.

— Сегодня я больше ни на что не способен. Человек — это всего лишь человек. Если Иссон дарует мне хоть каплю своей божественной мощи, это меня просто убьёт. И ничем не поможет Наромарту.

— Я понимаю, — кивнул Мирон.

Насчёт божественной мощи он, конечно, на самом деле ничего не понимал, но не сомневался, что если бы изонист мог хоть как-то помочь эльфу, то уже давно сделал бы это. Раз не делает — значит, и в правду ничего не может.

— Мне жаль, — добавил Теокл. — Я знал его совсем мало, но он был настоящим другом.

— Он жив, — резко ответил Нижниченко. — И не нужно говорить о живом, словно о мёртвом.

— Извини, — священник виновато потупился и отошел.

Мирон ещё раз глянул на изуродованное старыми шрамами лицо целителя и понял, что действительно верит, что тот каким-то чудом сможет выжить. И верит даже в то, что оживёт «проклятый» Сашка. Верит, хотя никаких рациональных оснований для этого нет. Как там говорил кто-то из известных столпов христианства? "Верую, ибо абсурдно". Раньше Мирона Павлиновича такая постановка вопроса смешила своей нелепостью. А сейчас нелепым казались собственные смешки, а слова неизвестного человека наполнялись мудростью.

Лишь бы только вера эта не оказалась напрасной…

Глава 9

Белые Горы. Ладильские календы.

— Как будто в сказке, — довольно произнёс Серёжка. Глаза у мальчишки восхищённо блестели.

— В какой сказке? — педантично уточнил Балис.

— Ну, в какой… Не помню. По телевизору показывали. Там так вот хворост таскали.

Гаяускас позволил себе легонько улыбнуться.

— Нет, Серёжа, это как раз не сказка. Сказка — это драконы, эльфы, Шипучка, Рия и другие наши знакомые. А вязанка хвороста — это будни. Самые что ни на есть простые средневековые будни.

— Ой, будни. Вы когда-нибудь раньше так вот хворост таскали?

— Приходилось, — теперь капитан улыбался уже во весь рот. — Летом на хуторе. Братьев моих троюродных в лес за хворостом дед посылал.

— Адмирал?

— Нет. Другой дед. Даже не совсем дед, брат бабушки. Но я его всё равно дедом называл.

— Понятно, — кивнул Серёжка. А чего не понять? У него тоже был такой дедушка, только далеко, в Воронеже.

— Вот. А мне как-то неудобно бездельничать, когда они работали. Вот я и помогал.

Серёжка согласно кивнул: бездельничать, когда твои друзья работают не честно, тут и думать нечего. А если друзья ещё и братья… Правда, троюродные, это какие-то очень дальние родственники. Своих троюродных братьев и сестёр мальчишка даже и не знал.

— То-то я смотрю, как Вы ловко вязанки делаете.

Никаких особых секретов вязки хвороста Гаяускас тогда в детстве, конечно, не освоил. Да и потом тоже. Всё просто: охапка сучьев, благо этого добра здесь навалом, верёвка, да морской узел. Но разочаровывать Серёжку морпех не стал.

Скитания и невзгоды отразились на характере парнишки довольно странным образом. Он стал каким-то нелюдимым, замкнутым, угрюмым, старался избегать общения. В такой ситуации его старались лишний раз не тревожить и изрядную часть времени мальчик проводил в одиночестве. Но порой общительность и весёлый нрав прорывались сквозь отчуждённость, словно бурливый весенний ручеёк из-под ледяного панциря, и тогда он становился прежним Серёжкой, непоседливым и радостным. Жаль только, не на долго. И совершенно непредсказуемо.

Вот и сейчас: равнодушно воспринял слова о том, что его очередь собирать хворост, бродил по лесу с отрешенным видом, так что, откровенно говоря, почти весь груз собрал сам Балис. И вдруг, ни с того ни с сего будто проснулся. И засыпать пока не собирался.

Лихо взвалил на спину меньшую связку, склонил голову набок, вопросительно глянул на спутника.

— Куртку смотри не порви, — ляпнул первое, что пришло в голову морпех.

— Порвёшь её, — хмыкнул мальчишка. — Настоящая кожа. Бараса говорил, её мечом не сразу разрубишь.

— Ну, если Бараса говорил…

— Он ведь разбирается, правда?

— Ещё бы, — отставной капитан душой не кривил. Охотник и вправду был знающим человеком, а в придачу отменным воином и надёжным товарищем. Наверное, водились у него и недостатки — куда ж человеку без этого, только Балис предпочитал искать в людях хорошее, а не плохое. Свинья грязи везде найдет, только зачем ей уподобляться?

— А Шипучка Вам вчера как? — вопросы сыпались из Серёжки как из пулемёта.

— Нормально.

— А почему же он Вас победил?

Идея устроить спарринг с ящером пришла Гаяускасу в голову ещё в первый вечер после побега из Толы. Слишком уж знакомыми движениями Шипучка вертел в лапе рукоятку тесака. Прямой хват, реверс, обратный хват… Так, бывало, вели себя курсанты во время занятий по ножевому бою. Сидят, инструктора слушают, а нож порхает в руке вроде как сам по себе, без участия головного мозга. Наработка рефлексов, чтобы в боевой ситуации не тратить драгоценные мгновения на продумывание того, что должно выполняться автоматически.