Грани судьбы

Милость инквизиторов нужна была Серёжке не больше, чем рыбке — зонтик. Ему бы другого добиться — чтобы оставили в покое на день-другой. Иначе, стал бы он разговаривать с этим Сучапареком. Сообщил бы ему в очередной раз, что дракошка улетел, а потом бы наблюдал, как тот от злости бесится. Но сейчас, после слов Наромарта, злить инквизитора совсем не хотелось. Наоборот, было огромное желание сказать ему что-нибудь такое, чтобы ушел он из камеры довольным и счастливым и на некоторое время о Серёжке позабыл. Только вот, ничего такого парнишка сказать не мог. Инквизитор хотел во что бы то ни стало узнать имена сообщников, которых у Серёжки и правда не было… А если бы они были, то мальчишка их никогда бы не назвал.

— Я один освободил дракона, — устало повторил Серёжка.

— Тебе сегодня показали, что бывает с теми, кто не говорит правды?

Мальчишка только плечами передёрнул. Ну, показали, дальше-то что? Как будто, это что-то может изменить.

— Если и дальше будешь молчать, то к тебе применят более суровые методы убеждения.

Нахально хмыкать Сережка не стал, чтобы лишний раз инквизитора не злить. И так ясно, зачем они сейчас припёрлись: попугать на ночь глядя. Такая вечерняя сказка, чтобы лучше спалось. Непонятно только, зачем у лысого Бодака коробка. И любопытно, что в ней прячется.

— Я же и так вам говорю: я выпустил дракона. Один я. Больше никого не было.

Отец Сучапарек покачал головой.

— Ты знаешь, какая казнь полагается за это преступление?

Мальчишка молчал.

— Виновный в том, что устроил побег дракону, должен быть одет в просмоленную одежду и заживо сожжен на костре.

Инквизитор внимательно наблюдал, какую реакцию вызовут его слова, и остался разочарован. Дикарёнок явно был удивлён и испуган, было видно, как изменилось его лицо. Но, даже поняв, что его ожидает, Шустрёнок не пополз на брюхе вымаливать себе пощады, не разрыдался и не кинулся называть сообщников. Так и продолжал молча сидеть на лавке.

— Если расскажешь правду, я облегчу твою судьбу. Твоя смерть будет лёгкой, а может быть, я даже сохраню тебе жизнь, — на всякий случай добавил отец Сучапарек, хотя не сомневался, что мальчишка это понимает. Понимает, и, тем не менее, молчит.

— Значит, не хочешь. Но имей ввиду, просто так ты не умрёшь. Бодак, покажи-ка ему, что его ожидает.

Лысый с видимым удовольствием откинул крышку короба и вытащил оттуда плётку с короткой ручкой и длинным кожаным ремнём с металлической каплей на свободном конце.

— Будешь молчать — завтра в полдень узнаешь, что это такое, на своей шкуре, — пообещал инквизитор.

Серёжке было даже не столько страшно, сколько обидно. Ради того, чтобы вырвать себе отсрочку на день-другой, он рассказал инквизиторам всю правду, а толку? Что молчи, что говори — результат один и тот же. Допросчиков устроил бы только один вариант: мальчишка должен был назвать всех своих сообщников. Но ведь их не было! Из головы ведь заговорщиков не придумаешь. А назвать реальных людей нельзя: здесь не советская милиция, которая отпускает тех, кто не виноват. Инквизиторы разбираться не станут: раз назвали сообщником, значит — виновен. Будут спорить — и их плетью.

Так повести под беду человека Серёжка Яшкин не мог. Даже ланисту Луция или Меро. Подло это, а стать подлецом мальчишка не хотел. Ложиться самому под плеть, конечно, тоже не хотелось, но меньше, чем избежать мук такой ценой.

— Не боишься плетей, — по-своему истолковал молчание мальчика Сучапарек. — Что ж, у нас для тебя найдётся и ещё кое-что. Покажи ему, брат Бодак.

Лысый согласно кивнул и снова забрался в коробку. Серёжка ожидал, что палач достанет что-то большое и очень страшное, а тот, к удивлению мальчишки, вытащил пустую щепоть. Парнишка удивлённо хлопнул глазами, но потом разглядел в руке Бодака толстую иглу, наподобие той, которой отец шил брезентовую лямку у рюкзака. Знатная иглища, раза в три толще обычных швейных. Только сейчас-то она при чём?

Отец Сучапарек проследив недоумевающий взгляд Шустрёнка, мысленно выругался. Нет, ну всему же должен быть придел. Похоже, дикарёнок был настолько дик, что не подозревал, зачем у палачей существуют иглы. Откуда он только свалился на голову толийских блюстителей божественного порядка? Ведь Инквизиция строго бдит и сурово карает отступника в обеих Империях, да и во многих независимых землях. Пока — независимых. Ну а там, где официально инквизиторов нет — в Кагмане, Аяве и ещё нескольких мелких богопротивных государствах, всё равно есть палачи. Потому что без казней и пыток власти нельзя. Что же это за власть будет и кто станет её бояться?

— Не понимаешь, что это значит? — с напускной ласковостью спросил Верховный Инквизитор у растерянного мальчишки.

— Нет…

— Это называется «иголка». Мы будет калить их на углях, а потом вгонять тебе под ногти. Понимаешь?

Чего-то такого Серёжка и боялся, но до последней секунды надеялся, что с ним этого не случится. Зря! Сучапарек и его слуги — зверьё, такие же, как фашисты. Это же надо, как он вляпался. И что теперь делать?