Грани уязвимости

– Закрой рот. – Грублю ему в ответ, ему везет, что здесь она, иначе я бы размазала его прямо по этой стене. – Я сказал быстро.

Она берет свои вещи и направляется в ванную, зачем? Надеюсь, она переоденется, и мы уйдем отсюда, пока все не зашло далеко. Мне не нужен скандал в университете.

– Не обращайся с ней так, она этого не заслужила. – Произносит Чак.

– Не лезь в наши отношения.

– Я буду лезть, потому что Ливи совершает огромную ошибку. – Продолжает Чарльз, чем доводит меня до точки кипения.

– Если будешь лезть – пеняй на себя. – Произношу я и прохожу мимо задев его плечом.

Она выходит, берет свою сумку и наконец-то произносит:

– Чак, спасибо за крышу над головой, поговорим позже.

Больно хватаю ее за руку, сжимаю изо всех сил и, буквально, выволакиваю Оливию из комнаты.

– Прекрати так себя вести. Что на тебя нашло? Мне больно. – Она пытается высвободиться из моих рук, но это не так просто, я игнорирую ее просьбы. Заталкиваю ее в машину, сажусь за руль и еду.

– Куда мы едем? Кампус в другой стороне. – Спрашивает она.

– Домой. – Бросаю я в ответ, я слишком зол, чтобы разговаривать.

Мы подъезжаем к моему дому, выходим из машины, ветер пробирает меня до костей. Смотрю на Оливию, она в одной тоненькой футболке.

Я понимаю, что она не только одета не по погоде, но и рискует сильно заболеть. Молча достаю из багажника толстовку с бульдогом и протягиваю ей. Она так же молча берет ее у меня из рук, и надевает на себя. Беру ее за руку и завожу в квартиру.

Мы заходим, я отпускаю ее и иду возиться с кофе машиной, чтобы немного успокоиться, но это очень сложно. Она идет в ванную и проводит там около получаса, но зато выходит в нормальном виде. До этого ее прекрасные темные волосы были спутаны, косметика размазана, а сейчас на ней свежий макияж. Неужели, первое, что она схватила при пожаре, была косметичка? Ухмыляюсь, это помогает отвлечься от атакующих мой мозг мыслей. Сажусь за барную стойку и ставлю две чашки кофе, жестом предлагаю ей сесть рядом.

– Поговорим? – Тихо спрашивает она.

– О том, что ты ночевала у Чака? – Отвечаю я. Мои глаза продолжают гореть огнем и гнев, я уверен, чувствуется даже на расстоянии.

– О том, что мы вчера поругались. – Не сдает позиций она.

– Мы не ругались. – Ухмыляюсь я. – С чего ты взяла?

– Для меня это самая настоящая ссора. Я хотела тебе сказать все при других обстоятельствах, но Чак задал вопрос про День Благодарения. Я не прошу тебя ехать. Я поеду одна. – Резко говорит Оливия.

– Я и не собирался ехать. Это все не для меня, Оливия. Ненавижу семейные посиделки. – Я смотрю ей прямо в глаза, Она начинает ерзать на стуле. Очень сложно выдержать мой взгляд. – Так что насчет твоей ночевки у моего брата?

– Мне было некуда идти. Чак пригласил к себе, и я согласилась. – Начинает оправдываться Оливия.

– У тебя была уйма вариантов. Приехать к брату, ко мне, ночевать в машине, в конце концов. – Я перехожу на крик, хотя совершенно этого не хочу. Я сжимаю чашку кофе так, что она вот вот треснет в моих руках.

– В машине? Ты сейчас серьезно? В ноябре я должна была спать в машине, чтобы не обидеть твое самолюбие? Иди ты к черту! Я ухожу. – Она встает из-за стола и направляется к двери.

И тут я делаю то, чего совсем от себя не ожидал, Я хватаю ее за руку, и резко разворачиваю. Я понимаю, что сейчас ей больно, но совершенно не могу себя контролировать. Еще немного и я ее потеряю, а я совсем этого не хочу. Надо бы успокоиться, но я не могу.

–Я сказал, в конце концов, это был крайний вариант. – Говорю я, сжимая ее запястье еще сильнее.

Она пытается вырваться, делая шаги назад, пока не упирается спиной в стену. Нависаю над ней и, смотря ей в глаза, произношу:

– Я не хочу, чтобы ты общалась с моим братом. Ты меня поняла?

Чтобы не натворить глупостей я отпускаю ее и делаю несколько шагов назад, давая ей пространство.

– Нет. – Отвечает она.

Я багровею, в глазах темнеет, мой контроль пошел по швам. Хватаю первое, что попадается под руку и швыряю в ее сторону. Я футболист, поэтому попадаю лампой точно в грудную клетку.

– Дубль два. Ты. Меня. Поняла? – Спрашиваю я.

Она кивает, слезы катятся из глаз, и стараюсь успокоиться. Она начинает ловить ртом воздух, кашлять, сползает по стене на пол и пытается отдышаться.

Я понимаю, что сейчас я не только перегнул палку, я вовсе сломал ее ко всем чертям. Одна половина меня хочет поднять ее успокоить и извиниться, а другая вышвырнуть ее из моего дома, ведь Чак это последний человек, с которым она должна была общаться. Она не знает его настоящей личности, она не знает о нем ничего. Не удивлюсь, если сейчас он подговорит ее пойти в полицию и запросить судебный запрет о приближении к ней года так на три, с ее матерью она легко добьется своего.

Я иду и сажусь за стол, пытаясь привести в порядок мысли и отпустить ту злобу, которая кипит во мне, ни к чему хорошему она не приведет ни меня, ни ее. Самый лучший вариант сейчас сесть и сделать вид, как будто бы ничего не случилось. Она встает с пола, берет сумку, снимает мою толстовку и направляется к двери.