Граница безмолвия

Кротов сомневался в том, следует ли доставлять Оркана на базу «Норд-рейх», после чего ефрейтор сразу же становился посвященным в тайну её существования. Однако фон Готтенберг настоял на том, что будущий резидент разведывательно-диверсионной сети в Зауралье и «вождь восставших сибирских племен» должен лично убедиться: германские вооруженные силы не только ведут бои где-то там, в далекой России, но уже находятся в его краю. А значит, пора создавать отряды воинов-охотников, очищать свой край от коммунистов и при поддержке германский войск и Белого движения заниматься возрождением союзного Германии Сибирского ханства, подобно тому, как в Маньчжурии, где проживает немалое число тунгусов, была возрождена Маньчжурская империя.

– Будет ли в конечном итоге провозглашено создание Сибирского ханства, царства, чего-то там еще или нет – дело будущего, – объяснил свою позицию фон Готтенберг. – Сейчас главное – создать в Сибири хоть какой-то очаг антикоммунистического сопротивления.

От Оркана не скрывали ничего. Ему показали ангары с самолетами, радиостанцию, подземные казармы, склады с горючим, оружием и продовольствием, трофейное суденышко, взлетную полосу… Расчет барона оказался верным: Оркан был потрясен. Он понимал, что ни начальник заставы, ни полковник Удальцов, ни кто бы то ни было другой даже представить себе не могли, что в каких-нибудь сорока километрах от них германцы умудрились создать такую мощную базу.

В этом состоянии потрясения фон Готтенберг и Кротов изложили плененному ефрейтору замысел аналитической службы абвера, согласно которому Олень-Оркан должен был стать вождем объединения племен северных народов.

– А как же мой отец? Разве не он должен стать вождем? – усомнился Оркан.

– Мы беседовали с твоим отцом, – объяснил ему Кротов. – Он уже чувствует себя правителем. Но ведь ему понадобится смена, и Барс-Оркан прекрасно понимает это.

– Мне нужно встретиться с ним.

– Зачем?

– Хочу знать, согласен ли он и весь наш род служить Германии.

Кротов и барон обменялись многозначительными взглядами. Такой исход первой беседы они предвидели.

– После всего того, что ты видел здесь, на базе, мы не можем отпустить тебя, ефрейтор, – сказал фон Готтенберг. – Ни на стойбище, ни на твою заставу. – База слишком секретная, чтобы можно было позволить себе рисковать ею.

– Поэтому при твоем отказе сотрудничать с абвером или при попытке бежать мы вынуждены будем расстрелять тебя, – вежливо добавил гауптман Кротов. – Тебе это понятно? Лично пристрелю без права на помилование.

– Понятно, – угрюмо кивнул Оркан.

– Но с отцом ты все же увидишься, – не дал ему возможности опомниться барон. – Мы доставим его на базу. Через два дня. В Германии есть элитарная школа, в которой таких вождей, будущих руководителей повстанческих движений и глав государств готовят лучшие преподаватели Европы.

– Так что ты взбодрись, тунгус-ефрейтор, взбодрись, – похлопал его по плечу Кротов. – Что ты видел на своем стойбище? Что ты познал на своей дикой заставе? А теперь тебя ждет Европа. Ты увидишь Берлин, Париж, Рим, Вену. Ты получишь специальную подготовку, после которой станешь самым образованным и самым воинственным из тунгусов. И, конечно же, ты получишь офицерский чин. Эвенки, эвены, ханты, манси, якуты, ненцы, ульчи, орочи… – все будут гордиться тобой.

– Ты карту читать умеешь? – поинтересовался барон и, не ожидая ответа, пригласил его взглянуть на свою расстеленную на столе фронтовую карту. – Уже сейчас наши войска находятся вот здесь, здесь и здесь… – указал он задернутым в перчатку пальцем, называя при этом крупные и наверняка известные Оркану города. Но одну из передовых частей ты видишь уже здесь, на земле Великого Тунгусстана. Правителем которой можешь стать ты, причем стать под именем Великий Оркан.

И фон Готтенберг не мог не обратить внимание на то, как вздернулся подбородок тунгуса и сверкнули азиатской гордыней его раскосые глаза. Он вопросительно взглянул на штабс-капитана и увидел, как, едва скрывая хитроватую ухмылку, тот решительно кивнул, мысленно подтверждая его догадку: «В эти минуты в сознании стоявшего перед ними тунгус-ефрейтора зарождалась мания чингисханского величия».

– Как видите, в Олене-Оркане мы не ошиблись, господин барон, – молвил Кротов, хотя вслух своего согласия служить Германии ефрейтор так и не высказал. – Уверен, что командующий Стратегическими северными силами поддержит ваше представление о том, чтобы ефрейтор Оркан был зачислен в его подчиненные и ему был присвоен чин унтер-офицера. Понятно, что через какое-то время вам будет присвоен чин лейтенанта.

– Сегодня же запрошу по рации его согласия, – твердо ответил фон Готтенберг.

– А мы сегодня же приступим к его усиленной подготовке. Как пограничник вы, ефрейтор, уже многому обучены. Но я закреплю за вами двух лучших наших диверсантов: русского Дятлова и тунгуса Бивня, который, кстати, недавно виделся с вашим отцом. Они начнут знакомить вас со всеми видами германского оружия, обучат обращению с полевой армейской рацией и взрывчаткой, будут отрабатывать с вами приемы рукопашного боя.