Граница у трапа

Юркий катеришка, подрабатывая винтом, разворачивался неподалеку от «Сансета». Его три разноцветных ходовых огня менялись местами. Издалека чуть слышно ветерок донес ритмичную мелодию. Танцы в парке. В любую погоду!

— Сэр! — шепнул кто-то мне в спину.

Я оглянулся. Никого.

— Сэр! — опять донесся шепот, и теперь я понял, откуда он доносится — кто-то находился за занавеской открытого иллюминатора жилой каюты.

— Сэр, не смотрите в мою сторону. Я еще в прошлый раз хотел сказать... Нам помешали. А сейчас запретили выходить из кают. Дело в том, что в первом трюме — груз без...

В каюте вспыхнул свет, и человек за занавеской отпрянул от иллюминатора.

Тут же иллюминатор захлопнулся. Я подождал немного, потом спустился на грузовую палубу.

 

Хосе едва успел закрыть иллюминатор, как за его спиной вырос лысый с бакенбардами. Он с подозрением уставился на Хосе.

— С кем это ты тут шепчешься, обезьяна? Заговариваться стал?

Лысый подошел к иллюминатору, увидел удалявшуюся спину в форменном кителе, обернулся, схватил Хосе за отвороты рубашки, слегка придушил.

— Ну, ты! Желтомордая образина! Признавайся, ублюдок, какие у тебя шашни с таможней! Что ты ему шептал?

Хосе понял, что еще немного — и он потеряет сознание. Он ударил лысого ногой в пах, потом ребром ладони по кадыку, ладонью с зажатыми пальцами в челюсть.

Лысый впечатался спиной в переборку и стал медленно оседать на палубу.

Хосе подошел, перевернул лысого, связал ему руки за спиной, сунул в рот кляп из грязного полотенца.

Рассчитывал, что все будет развиваться несколько иначе, но теперь приходилось менять план.

Наступала пора решительных действий.

 

Стоявший у борта грузчик не обратил на меня внимания.

Он подтягивал трос, и мышцы его рельефно перекатывались в свете, падавшем с верхушки мачты. Я подошел поближе к носовому трюму.

В твиндеке два грузчика разматывали рулон сепарационной бумаги. Двое на палубе, подтянув концы тросов, прошли мимо меня к трапу.

— Начинаете грузить?

— Не мы. Для другой смены готовим.

Нахлобучив фуражку, я спустился к работавшим в твиндеке, проверил, как настелена бумага, убедился, что борта сухи, без ржавчины.

— Все в порядке, таможня, — хмыкнул один из грузчиков. — Не первый день замужем, Юрка!

Я узнал в нем бывшего напарника по бригаде, хотел поговорить, но они как-то разом закончили и поднялись наверх.

В это время мое внимание привлек лаз, ведущий ниже.

— Разве уже сюда грузили, Валера? — спросил я поднимающегося по трапу.

— Сказали в твиндек, — ответил мой старый знакомый и исчез за коммингсом.

Меня слегка задело нежелание бывшего знакомого общаться, но вскоре стало не до него.

Я присел на корточки у лаза. Значит, есть груз?

Посмотрел на часы. Скоро пересменка. Пойти в таможню, рассказать о своих подозрениях Тарасову и Никитину, потом вернуться? Но за это время фанера уже будет в твиндеке. Не станут же ее выгружать! Остановить погрузку? На каком основании? Сколько стоит час простоя? А что, если сейчас самому посмотреть?

Я поправил фуражку.

Сверху послышался шорох. Я поднял голову. Показалось, что над коммингсом на секунду показалась чья-то голова.

— Эй!

Ответа не было.

Я унял неприятное чувство, похожее на страх, и наперекор здравому рассудку, вопреки всем инструкциям, стал отвинчивать заскрипевшие винты.

Шли они туго, я пыхтел, но все же справился быстро. Откинул крышку. Черный зев, ничего не видно. Тут я вспомнил о висевшем на связке фонарике-брелоке. Зыбкий свет вырвал из темноты ряд каких-то ящиков. С чем ящики?

Тут-то меня и ударили.

Лежал внизу на ящиках и не слышал, как крышка носового трюма с легким шумом наползает и наглухо закрывает зияющее отверстие.

* * *

Никитин, сидевший в одиночестве в кают-компании, встал, стал прохаживаться взад и вперед у стола, посматривать на часы, поглядывать на двери. Решившись, взял рации, портфель, вышел в коридор, заглянул в гальюн, в умывальник.

Хорунжего нигде не было.

Никитин постучал в двери каюты, где жил чиф.

Ни звука в ответ.

Судно казалось вымершим. Никто не разгуливал по коридорам, не слышались разговоры.

Даже у трапа не было вахтенного.

— Часовой! — позвал Никитин. — Таможенник не сходил?

— Только стивидор и грузчики.

Никитин вернулся в кают-компанию. Он был вне себя от злости. Надо же! Пошел на минутку, а отсутствует добрых четверть часа.

* * *

— Ты с ума сошел! — прошипел чиф. — Ну, Раджа, это уж!..

Он уставился на стюарда, стоявшего у двери.

Кто-то постучал. Чиф и стюард замерли. Услышали удалявшиеся шаги.

— А что оставалось делать?

— Как ты-мог додуматься напасть на таможенного чиновника? Кретин!

— И мне, и вам платят за доставку груза не в этот порт. Я шкурой отвечаю за груз.

— Но ведь это не какой-то грязный матрос! И даже не агент «Интерпола»! Через несколько минут его начнут искать. С судна он не сходил. Значит... Сюда хлынет толпа полицейских, или кто там у них, с собаками... Его в два счета найдут. И груз тоже. Что тогда?

— Как он догадался? Впрочем...

— Ты его убил?

— Не знаю. Падал он вниз головой. Если и жив, то находится под двойным запором. Ему оттуда не выбраться.

— Что будем делать?

— Ну... Не знаю.