— Ну, как тебе это нравится? — спросил Борисов, когда Ларькин закончил чтение сводки.
— Странный какой-то полтергейст. Слишком угрюмый.
— Полтергейст вообще-то не от хорошего заводится, бывают довольно жестокие проявления, — заметил майор.
— Понятное дело. Но не так же... Если скопление отрицательной энергетики — так нужно время, чтобы оно проявилось. А тут хлоп — и нет человека. Хлоп — нет второго. Что-то. незнакомое. А что Илья говорит?
— Говорит, что дело имеет к нам прямое отношение. Он редко высказывается так определенно.
— Вот и хорошо. Нам всем пора уже чем-нибудь серьезным заняться, а то мы дурью начали маяться.
— Я надеюсь, ты не меня имеешь в виду?
— Конечно нет. Неточно выразился.
— А если речь идет о вас, то да. Твоими устами глаголет истина. Разогнать бы вас по разным городам. А Рубцову, по-моему, уже можно сбрасывать на укрепленные сооружения врага. Только, боюсь, мировое сообщество осудит нас за негуманные методы ведения войны. Как будто есть гуманные. Ты как себя чувствуешь, головка не бо-бо? Извини, что опять спрашиваю.
— А я опять не пойму, о чем вы?
— Можешь не отвечать, все ясно. Для начала займешься полтергейстом ты один. А там видно будет. Такое сочетание индивидуумов менее взрывоопасно. Мне кажется, у меня в группе остался только один боеспособный офицер. Да и тот прапорщик.
— Просто Ирина уделяет ему мало внимания.
— Ладно, работай. Подробности затребуешь у Большакова. Поищи аналогичные случаи. Как обычно.
«Вообще, это идея, — подумал майор, когда остался один. — Неплохо бы устроить Рубцовой зарубежную командировку. Надо обговорить с генералом такую возможность».