Граждане неба. Путешествие к пустынникам Кавказких гор

Я уже начинал разочаровываться. Вместо «испытания» по трудной дороге, мы шли по открытой ровной поляне, точно по городской площади, не хватало только асфальта.

Но о. Иван, который шел впереди, остановился и сказал:

– Теперь отдохнем. Надо сворачивать в гору.

Я не устал еще, но послушался. Мы сели на мшистые, нагретые солнцем камни и стали отдыхать.

И вот началось мое «испытание»!

Я выдержал его блестяще! Не только взошел на гору, но о. Ивану ни разу не пришлось втягивать меня за палку или подставлять спину.

– У нас один пустынник был, старичок, так я его всегда на палке тянул, – говорил о. Иван после самого крутого подъема перед выходом на шоссе.

Я устал, сильно устал. Но не ожидал от себя такого успеха и потому чувствовал особую бодрость.

Отец Иван сиял от удовольствия и говорл мне:

– Испытание выдержали. Слава Тебе, Господи. Теперь всю дорогу можно пешком идти. Сейчас выйдем на шоссе, дорога пойдет легкая, ровная до самых Аджар. Подъем чуть заметный будет. После такой горы идти по шоссе за отдых покажется…

Отец Иван оказался прав.

Первую версту по шоссе мы шли так быстро и легко, как будто бы только что вышли в путь. Да и вид кругом заставлял забывать об усталости. Вся долина с белой, как снег, рекой посредине открывалась перед глазами. Такой простор, такая роскошь природы, что не только усталость, все решительно забываешь на мгновение и чувствуешь себя частью, невидимо связанной с этим чудесным миром, и вечность свою вместе с ним. Вот куда надо посылать всех мертвых духом. Воскреснут!

Аджарское шоссе, или, как оно официально называется, Военно-Сухумская дорога, не похоже на шоссе Кавказского побережья. Оно очень узкое, местами не более двух аршин. Поселенцы имеют особо приноровленные телеги для перевозки клади: маленькие и узенькие. Но чаще всего гоняют лошадей вьюком. Слева почти отвесная стена скал, справа такой же отвесный обрыв к Кодору.

Я смотрю вниз и радуюсь в душе, что отказался от мысли ехать на лошади. Идти жутко, а ехать и вовсе трудно было бы. Ведь достаточно одного движения лошади в сторону – и полетишь в пропасть. Когда идешь пешком, если и ждешь опасности, то только сверху: может упасть размытый дождем камень. Шоссе полно самых трагических воспоминаний: упал с лошадью поселенец, разбился вдребезги… Упала с лошадью женщина… Задавила снежная глыба…

– А где же недавно был обвал?

– Вот сейчас будем проходить. Называется «Богатская скала». Это самое опасное место. Скалы висят над головой и часто обрываются. Мы и то зимой иногда бегом здесь бегаем: страх нападает…

«Богатская скала» – это почти отвесная гора страшной высоты. Камни обнажились, и все время слышен шум скатывающихся с горы осколков. Шоссе особенно узко в этом месте, а пропасть к реке так глубока, что трудно смотреть в нее без головокружения. Опасное место можно пройти в 2–3 минуты, но невольно является потребность «бежать», и дорога кажется мучительно медленной.

– Вот тут и обвал был, – говорит о. Иван.

У самой скалы стоит передок телеги, на которой ехал поселенец. Железные шины изуродованы. Валяются мелкие камни, еще не убранные с дороги.

Мы идем с о. Иваном молча. Я вижу, что он спокоен, но сам не могу отделаться от своеобразного жуткого чувства. Отец Иван, видимо, понимает мое состояние. Он идет впереди очень скоро. Нарочно выбирает дорогу, хотя и по грязи, но ближе к скалам. Когда слышно, как осыпаются камни, он подымает голову и идет еще скорее. Я едва поспеваю за ним. Но вот дорога делает поворот, и мы выходим на безопасное место.

Останавливаемся и смотрим назад. На солнце страшная стена камней блестит, как белые зубы, и, несмотря на красоту места, неприятно смотреть на нее.

– Здесь прибежище орлов, – говорит о. Иван, – никто их достать не может.

Всматриваемся: действительно, над самыми высокими уступами медленно кружатся два орла.

– Я всегда вижу их здесь, должно быть, спокон веку живут.

– Пойдемте, о. Иван.

– Пойдемте…

Поворачиваемся, чтобы идти. Картина меняется: вместо страшной скалы перед нами впереди низенький духан.

Это первый наш привал.

V. Праведный Филипп

Ближе к Латам дорога почти все время идет лесом. Густая тень закрывает ее от солнца. Это облегчает путь. Но зато на солнце все давно уже высохло, а здесь грязь непроходимая. Мы сначала выбираем тропинки посуше, потом видим, что это бесполезно, и шлепаем прямо по жидкой грязи.

Всю дорогу до Лат о. Иван рассказывал мне о поселенце Филиппе, у которого нам предстояло ночевать. Рассказы эти, а потом личные впечатления создали передо мной удивительный образ праведного человека. О таких людях никто не знает. И величие их, и подвиги их так скромны по внешней форме, так лишены «блеска», что даже те, кто знает о них, вероятно, считает делом обыкновенным, чем-то таким, что иначе и быть не может. И в то же время я уверен, что в них больше глубины и подлинной святости, чем во многих «геройских» подвигах, которыми мы привыкли восхищаться.