Гражданин Империи

– Спасибо,– улыбалась девушка легко и непринужденно. Так, словно они сто лет были знакомы. Странное дело: не портили ее ни отсутствие глаза, ни руки, ни болезненная, едва ли не анарексическая худоба. Было в этой девушке то, что люди, так и не найдя для неуловимой, осязаемой лишь духом черты более подходящего определения, привыкли называть харизмой.– Берите ваши апельсины с кляйнбернами и смело можете идти в госпиталь. Больше вашему другу врядли что-либо потребуется – кормят там просто отлично.

– Еще раз спасибо вам большое за все,– Степан протянул девушке аусвайс для оплаты и задумчиво прикусил губу.– Не могли бы вы глянуть, сколько у меня на балансе? А то только что премиальные свои первые получил и теперь вот сгораю от нетерпения: сколько?

– Не проблема,– терминал на прилавке проглотил «таблетку» аусвайса практически бесшумно и тотчас же выплюнул, словно ему не понравилось угощение.– У вас на счету в настоящий момент одна тысяча шестьсот восемьдесят два имперских рубля и сорок четыре копейки.

– Это много?

– Очень много. Можете кутить смело.

– Нет, не могу,– Степан с серьезным видом принял из рук девушки аусвайс и пару бумажных пакетов с фруктами.– Я женат.

– Ну вот, а говорите, что недавно здесь.

– Так я и правда недавно. Кстати, а хотите я вас с женой познакомлю? Чаю попьем, поболтаем.

– Думаете, откажусь? – она убрала поднос под прилавок и протянула здоровую руку для рукопожатия: – Ильса.

– Очень приятно. Степан,– рука у девушки оказалась на удивление твердой.– Ну тогда я зайду за вами вечером?

– Заходите, конечно. Я в шесть заканчиваю.

– Ну вот и договорились. Ладно, побежал я. Вы уж извините, что так скоро, но дел просто невпроворот.

– Удачи.

Он покинул помещение магазина, чувствуя на себе ее доброжелательный взгляд. Надо же, вот оно как, значит. Уже начал обзаводиться друзьями, знакомыми. Так и прирастают к новому месту, прикипают намертво, что и не отдерешь.

– Кого я вижу! – Юрий, завидя Степана, даже с койки сделал попытку вскочить.

– Куда это ты? А ну лежать!

– Ну вот, сразу видно, командир явился,– подал голос с соседней койки хлипкий мужичонка с повязкой, накрест пересекающей его впалую грудь.

– Командир, кто же еще? Да вы присаживайтесь.

– А что, и присяду,– он вручил Юрию пакеты с фруктами и, подхватив из угла палаты табурет на толстых деревянных ножках, уселся подле кровати больного: – Ну как? Я слышал, ты на поправку идешь.

– Да не ранение это, а так, сплошное недоразумение! Сами посудите,– Юрий высунул из-под одеяла волосатую, словно у сатира, ногу и принялся ею мотылять из стороны в сторону, рискуя сорвать повязку, которая и так, казалось, держалась на одном честном слове.– Домой хочу. В казарму то есть,– поправился он и с удвоенным энтузиазмом продолжил начатое дело, раскачивая своими телодвижениями кровать словно попавшую в бурю шхуну.

– Прекращай, давай,– Степан не без труда утихомирил подчиненного.– Обход был?

– Был обход. Эта выдра очкастая сказала, что выпустит меня отсюда не меньше, чем через неделю.

– Так уж и выдра?

– Выдра самая натуральная. Битый час расспрашивала, чем переболел в детстве, кем работал в своем мире, был женат раньше или нет… Все жилы вытянула, а под конец еще и на неделю в госпитале оставить пригрозила, если буянить не перестану.

Степан ухмылялся. Втайне поражаясь наивности друга:

– Ты не подумал, что она просто знакомство завязать с тобой хочет?

– Кто? Она? – Юрий едва не задохнулся от негодования.

– Она-она! Ты вот попробуй по-хорошему с ней как-то, поласковее. На свидание пригласи. Конфеты, цветы… Если конечно из госпиталя желаешь пораньше выйти.

Юрий задумчиво почесывал пятерней висок, обдумывая новую для себя мысль. Черные, как смоль, брови на его покатом лбу сошлись к переносице, образуя известную букву английского алфавита.

– Ну все, пока. Пора мне,– Степан, видя, что Юрий с головой ушел в собственные мысли и теперь совершенно не обращает на него внимания, бочком протиснулся к двери, махнув напоследок рукой соседу по палате.

У госпиталя он нос к носу столкнулся с Дмитрием и Женей. Обрадовано облапил обоих, Женю даже в щеку поцеловал – уж очень шло ей короткое пепельно-серое платье, плотно облегающее ладно скроенную фигурку.

– Ну как там наш Козлоходик? – Женя до сих пор так и не смогла заставить себя забыть прозвище, метко данное Юрию Улушей.

– Буянит. Домой просится. Говорит: жизнь без вас ему в тягость, а, значит, и незачем влачить свое жалкое, бессмысленное существование.

– Все шутите? – зардевшись от поцелуя Степана, она теперь не знала куда девать руки.

– А вы зайдите, проверьте. Вижу, что и гостинцы ему принесли?

– Ага, принесли,– прогнусавил Бавин, баюкая в руке внушительных размеров сверток, в котором угадывались уже знакомые Степану округлости.

– Правильно. Кляйнберны – фрукты хорошие и чрезвычайно полезные для молодого, растущего организма,– он изобразил шутливый полупоклон Диме, галантно поцеловал руку вконец растерявшейся Жене и поспешил удалиться, оставив их в полнейшем недоумении.