Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.

А тем временем сражения за Альто-де-Леон и Сомосьерру, первые настоящие столкновения Гражданской войны, шли с неослабевающей яростью. Обе стороны использовали свое ограниченное, но примерно равное количество самолетов, чтобы бомбить друг друга; все пленные были расстреляны⁴

. Правительственные войска, пусть и превосходившие по численности, понесли тяжелые потери – и от артиллерии националистов, заметно превосходившей республиканскую, и в силу наивной отваги неопытных милиционеров. 22 июля Альто-де-Леон, а 25 июля перевал Сомосьерра перешли к националистам. Но остальные господствующие высоты Гвадаррамы продолжали удерживаться республиканцами. В бою под Альто-де-Леоном погиб фалангист Онесимо Редондо. У республиканцев полковник Кастильо и его сын были расстреляны их же подчиненными за «измену», выразившуюся в отказе вести милиционеров к победе, которую, по их мнению, они заслуживали. Офицеру испанской армии было нелегко командовать людьми, которые порой перед боем требовали показать ладони и проверяли наличие на них мозолей.

Карта 9.

Примерная линия разделения, установившаяся к концу июля

Тем не менее самый знаменитый инцидент этого периода испанской войны произошел в Толедо. Из Мадрида министр образования, военный министр и генерал Рикельме отчаянно названивали полковнику Москардо, командиру осажденного в Алькасаре гарнизона националистов, уговаривая его сдаться. Наконец 23 июля Кандидо Кабельо, глава толедской милиции, позвонив полковнику Москардо, сообщил, что если тот через десять минут не сдаст Алькасар, то он, Кабельо, лично расстреляет Луиса Москардо, сына полковника, который этим утром попал в плен. «Ты поймешь, что это правда, когда поговоришь с ним», – добавил Кандидо Кабельо. Луис Москардо смог произнести только одно слово. «Папа», – пробормотал он в трубку. «Что там происходит, мой мальчик?» – спросил полковник. «Ничего особенного, – ответил сын. – Они говорят, что расстреляют меня, если Алькасар не сдастся». – «Если это правда, – ответил полковник Москардо, – то вручи свою душу Богу, крикни: «Да здравствует Испания!» – и умри как герой. Прощай, сын мой, прими мой последний поцелуй». Кандидо Кабельо вернулся к телефону. Полковник Москардо сообщил, что в милости не нуждается. «Алькасар никогда не сдастся», – сказал он, кладя трубку. Москардо был убит 23 августа⁵

. Алькасар продолжал оставаться в осаде. Хотя продовольствия не хватало, воды и боеприпасов было вдоволь. Провизия появилась в результате смелой вылазки и нападения на соседнее зернохранилище, откуда было доставлено две тысячи мешков с зерном. Основой питания в Алькасаре были хлеб и конское мясо (в начале осады там оказались 177 лошадей).

Пока Алькасар в Толедо продолжал сопротивляться, казармы Лойолы в Сан-Себастьяне сдались баскам 27 июля, а за два дня до этого прекратила сопротивление гражданская гвардия в Альбасете. В Валенсии взяли штурмом казармы, в которых закрепились офицеры. Те, кто уцелел во время боя, были отданы под суд и в массе своей казнены. Единственными местами на территории республики, где еще продолжалось сопротивление националистов, оставались Овьедо, казармы Симанакас в Хихоне, Алькасар и несколько отдельных территорий в Андалузии.

В то же время подверглась изменениям сама линия, разделившая Испанию – на юге, севере и северо-востоке. Даже тех частей Африканской армии, легионеров и солдат, что успели перебросить через пролив, оказалось достаточно, чтобы заметно расширить район, которым из Севильи управлял генерал Кейпо де Льяно. Плодородные, но ныне заброшенные земли на южном побережье, что лежали между портом Уэльва и Севильей, Кадисом и Альхесирасом, а также между Севильей и Кордовой, после серии стремительных рейдов, проведенных войсками, закаленными в марокканских войнах, перешли в руки националистов⁶. Теперь националисты не просто контролировали несколько городов Андалузии, где мятеж увенчался успехом, – в их распоряжении оказалась целая территория, которая глубокой раной вонзилась в самое сердце революционного юга, хотя Гранада и еще несколько городов продолжали сопротивляться. Но их падение было делом недалекого будущего. По мере того как эти города и деревни переходили в руки националистов, в них, как и ожидалось, сразу же начинались кровавые казни – отмщение за зверства революционеров.

На севере в баскской провинции Гипускоа националистам тоже удалось значительно изменить границу в свою пользу. Полковник Беорлеги, выступивший из Наварры во главе отряда из 700 карлистов, захватил деревню Ойардзун, что лежала в двух милях к югу на полпути от дороги Сан-Себастьян – пограничный город Ирун. Искусство, с которым полковник управлял огнем своего небольшого отряда, создало у басков впечатление, что им угрожает мощная военная сила. Так что Ойардзун не пришлось брать штурмом, хватило только обстрела из старых 155-миллиметровых пушек, что вели огонь из приморской крепости Нуэстра-Сеньор-де-Гваделупе.