Гражданские войны

61. При виде его тот выразил удивление, почему он не пришел ранее. "Не с тем, — говорил он, — я пощадил твоего брата,[502]

чтобы ты стал моим врагом". "Как это ты, — заметил на это Кокцей, — врагов делаешь друзьями, а друзей называешь врагами и завладеваешь чужой провинцией и войском?" — "Что же, ответил Цезарь, — мне по смерти Калена следовало оставить такую власть в руках его малолетнего сына, в то время как Антоний был очень далеко? И Луций, побужденный всем этим, проявил более кипучую деятельность, и Азиний и Аэнобарб пытались воспользоваться этим против нас, находясь поблизости. Поэтому-то я также спешно привлек к себе и легионы Планка, чтобы они не отошли к Помпею, ведь их конница отплыла в Сицилию". — "Об этом передавалось иначе, — сказал Кокцей, — но Антоний не верил слухам, пока перед ним, как перед врагом, не заперли ворот Брундизия". Цезарь на это отвечал, что со своей стороны он не давал на этот счет никаких приказаний; он не мог наперед знать, что Антоний поплывет туда, и не мог ожидать, что он объявится вместе с врагами. Брундизийцы и оставленный у них для отражения набегов Аэнобарба начальник отряда по своей инициативе заперли ворота перед Антонием, вступившим в соглашение с общим врагом Помпеем и везшим с собою Аэнобарба, убийцу его отца, осужденного и народным голосованием и приговором суда в объявленной проскрипции,

[503]

который после битвы при Филиппах осадил Брундизий и теперь еще блокирует Ионийское море, сжег корабли Цезаря и опустошил Италию.

62. "Но ведь вы согласились между собою, — возразил на это Кокцей, относительно свободы заключения договоров, с кем каждый хочет. И Антоний не менее, чем ты сам, почитающий память твоего отца, ни с кем из его убийц не сближался. Аэнобарб не принадлежит к числу убийц, голосование против него производилось пристрастно. Ведь он не участвовал во время убийства Цезаря в сенате. Если же не прощать ему дружбу с Брутом, то мы скоро со всеми будем в ссоре. С Помпеем Антоний не вступал в соглашение для войны против тебя, но он хотел иметь Помпея союзником на тот случай, если ты начнешь войну, или чтобы примирить его с тобой, так как он не совершил ничего непоправимого. Ты сам виноват в происшедшем. Если бы не было войны в Италии, и они не решились бы отправить послов к Антонию". Цезарь, со своей стороны, также отвечал объяснениями. "Против Италии, — говорил он, — и вместе с тем против меня вели войну Маний, Фульвия и Луций. Помпей не ранее, но именно теперь, в надежде на Антония, вступил на берега Италии". "Не против Антония, — заметил Кокцей, — но будучи послан им. Не скрою от тебя, что он с сильным флотом нападет и на другие места Италии, не имеющей флота, если вы не примиритесь". Цезарь, со вниманием выслушавший все эти хитросплетения, немного подумав, сказал: "Помпей не обрадуется. Нехороший человек, он изгнан и из Фурий". Кокцей, выяснив все спорные вопросы, упомянул еще о смерти Фульвии и об обстоятельствах, при которых эта смерть произошла, указывая, что она заболела, будучи огорчена гневом Антония, и своей печалью усилила болезнь, так как Антоний не повидался с ней даже с больной и таким образом сделался виновником ее смерти. "Теперь, когда ее уже нет на вашем пути, — добавил Кокцей, — вам остается только откровенно высказаться друг перед другом относительно своего взаимного доверия".

63. Уговаривая таким образом Цезаря, Кокцей провел у него весь день и просил его написать что-нибудь Антонию как младший старшему. Цезарь отвечал, что пока Антоний находится в войне с ним, он не будет писать, как и тот ему не пишет, но он готов обратиться к его матери с упреком в том, что, будучи родственницей и пользуясь с его стороны исключительным почетом, она предпочла бежать из Италии, как будто не могла ожидать от него, как от сына, полной обеспеченности во всем. Прибегнув к такой уловке, Цезарь написал Юлии. Когда Кокцей покидал лагерь, к нему обращались многие из отрядов и передавали ему о настроении войска. Обо всем этом, наравне с другими сообщениями, Кокцей довел до сведения Антония, чтобы тот знал, что, войско, если он с Цезарем не примирится, будет сражаться против него. Кокцей советовал поэтому отозвать Помпея из опустошенных им местностей обратно в Сицилию и отослать куда-нибудь Аэнобарба, пока не будет заключен договор. Мать — она принадлежала к роду Юлиев — также уговаривала Антония, но он опасался, что, если договор не состоится, ему уже неудобно будет еще раз искать союза с Помпеем. Однако, так как мать была уверена, что договор будет заключен, и Кокцей настаивал на том же и подавал надежды даже на большее, Антоний уступил и послал Помпею предписание удалиться в Сицилию под предлогом, что он сам позаботится об условленных действиях; Аэнобарба Антоний послал управлять Вифинией.