Греческая история

Между тем друзья афинян, платейцы, были изгнаны из Беотии и бежали в Афины; феспийцы умоляли афинян сжалиться над ними, лишившимися самостоятельных государственных учреждений. Афиняне видели все это, и их отношение к фиванцам становилось все неприязненнее, однако же воевать с ними, с одной стороны, считали неблагородным, с другой, политически невыгодным шагом. Однако, они не желали уже участвовать в предприятиях фиванцев, с тех пор как увидели, что они идут походом на фокейцев, связанных с давних пор узами дружбы с афинянами, и лишают государственных учреждений город'a, оставшиеся верными в борьбе с варварами и дружественные Афинам. Поэтому народ постановил заключить мир. Прежде всего были отправлены послы к фиванцам с предложением, если им угодно, идти вместе с афинянами в Лакедемон для переговоров о мире. Затем афиняне сами отправили послов в Лакедемон. Избраны были Каллий, сын Гиппоника, Австокл, сын Стромбихида, Демострат, сын Аристофонта, Аристокл, Кефисодот, Меланоп и Ликеф. К ним примкнул еще политический оратор Каллистрат[361]

. Он обещал Ификрату, если тот его отпустит в Афины, добиться либо посылки денег на нужды флота, либо заключения мира. С этой-то целью он и прибыл в Афины и здесь хлопотал о мире. Когда они предстали перед лакедемонскими экклетами

[362]

и союзниками, первым выступил с речью дадух Каллий. Это был такой человек, который не менее охотно сам расточал себе похвалы, чем слушал их из уст других. Он начал приблизительно так: «Лакедемоняне, в моем роде не я только ваш проксен, но уже мой дед получил этот титул по наследству и передал его своим потомкам. Теперь я хотел бы, чтобы вам стало ясно, какую важную роль играет наш род в Афинах. Во время войны из нашего рода афиняне выбирают стратегов; когда же они жаждут покоя, они шлют нас ходатаями о мире. Уже прежде я дважды[363] приходил к вам, чтобы добиться прекращения войны, и оба мои посольства увенчались успехом: я добыл мир и для нас, и для вас. Ныне я в третий раз прихожу к вам и считаю, что теперь гораздо больше оснований для примирения. Я вижу, что на этот раз наши взгляды не расходятся — и у нас, и у вас вызывает одинаковое негодование исчезновение, как самостоятельных государств, Платей и Феспий. А при одинаковом взгляде на вещи не должно ли нам скорее быть между собою друзьями, чем врагами? Благоразумные люди никогда не затеют войны даже при существовании мелких разногласий; при полном же единогласии было бы крайне удивительно, если бы мы не заключили мира. Было бы справедливее всего, если бы мы вовсе не подымали оружия друг против друга, так как, по сказанию, наш предок Триптолем открыл сокровенные дары Деметры и Коры[364] из всех иностранцев прежде всего вашему родоначальнику Гераклу и вашим согражданам Диоскурам, а семя злака Деметры прежде всего было подарено Пелопоннесу. Так разве же справедливо было, что вы пришли уничтожать посевы тех, у кого вы получили семена, и что мы не желаем, чтобы вы имели в изобилии тот плод, который мы вам когда-то дали? Если же боги предопределили, чтобы между людьми были войны, то наш долг как можно более оттягивать начало войны, а если уж война началась, стараться как можно скорее положить ей конец».