Греческая Рапсодия

Наступила осень. Всюду пахло грибами. Особенно сильно – у перронов пригородных электричек и выходов метро, где каждый день возникали стихийные рынки. Грек частенько бродил там. Во-первых, это было похоже на народное гулянье, только вот не хватало духового оркестра. Во-вторых, в магазинах было шаром покати, и продукты он покупал себе только на рынке. Грек вдруг с удивлением обнаружил, что процесс приготовления пищи доставляет ему удовольствие. К тому же это оказалось очень просто. Например, зеленый суп: пучок щавеля, кубик куриного бульона, пара картофелин и разбить туда сырое яйцо. Еда на два дня.

В коммерческих палатках появился спирт "Рояль". Его можно было разбавить кипяченой водой и спокойно напиться, если вдруг одиночество хватало за горло. Грек пил сейчас каждый вечер. Он говорил себе, что пьет от одиночества, но это было не так. Просто красиво говорить себе, что пьешь от одиночества. Грек пил от безделья.

То есть работа у него была, но вечерами буквально нечем было себя занять.

С прежней работы пришлось уволиться. Об этом ему категорическим тоном заявила Марина. Грек не стал возражать. Ведь в свое время она устраивала его туда. Как говорится, я тебя породил, я тебя и убью. Но Грек нисколько не жалел об этом. Он даже почувствовал некоторое облегчение. На жизнь он зарабатывал теперь посредничеством. В стране развивалось кооперативное движение. Вновь появившиеся предприятия нуждались в сырье, которого не было в свободной продаже. Это уже позднее появились биржи, управляющие которых показывали своих кобелей по телевидению и похвалялись умением заработать большие деньги, хотя занимались тем, что, имея доступ к государственным материалам, перепродавали их по коммерческим ценам.

Грек за несколько лет работы в снабжении приобрел опыт и имел обширные связи. С каждой сделки он получал свои десять процентов и зарабатывал на этом такие деньги, которые ему раньше и не снились.

Итак, наступила осень. В один из этих прекрасных дней Грек и Рязанов сидели в желтом "Мерседесе" выпуска 1978 г. и пили водку. Место, где они расположились было очень красивым. Машина стояла на пригорке. Внизу у подножия холма лежали пруды, перетекавшие друг в друга. По берегам тянулся лес, уходивший куда-то вдаль. Мимо по дороге шли люди, направлявшиеся в церковь, которая находилась на вершине холма.

Утром Греку вдруг захотелось в баню. Он вытащил Рязанова из дома, но по случаю религиозного праздника баня оказалась закрытой, хотя было воскресенье. Грека всегда раздражало то, как общество навязывает отдельным гражданам свои убеждения. Он долго возмущался этим, до тех пор, пока они не нашли подходящее местечко и не расположились там. И вот теперь они допивали "Распутин", припасенный Греком для бани. Из открытых окон в машину проникал запах земли и прелых листьев.

Рязанов. Еще очень сексуально, когда молодая телка тянется и поднимает руки вверх, и в это время грудь у нее становится в два раза больше.

Грек. Рязанов! Угомонись.

Рязанов. Ох, не говори, Степаныч. Если бы ты знал, как я мучаюсь. Хорошо, хоть лето кончилось.

Грек. Чем тебе лето не угодило?

Рязанов. А ты че не видишь, что они носят. Все просвечивает, особенно на солнце, когда светлое платье.

Грек. Ну и что?

Рязанов. ЯА я нервничаю.

Грек (смеясь). Спустись к пруду, умойся холодной водой.

Рязанов (вздыхая). Не поможет. Давай лучше выпьем.

Грек (наливает в стакан водку).

Рязанов. Может неудобно, что здесь пьем. Люди в церковь идут, а? (От близости храма в нем вдруг просыпается деликатность).

Грек (пожимая плечами). Им ведь не видно, что мы пьем. Мы же ничего такого не делаем. Сидим тихо, разговариваем.

Рязанов (вздыхая). Все-таки рановато. Только пол-одиннадцатого, а мы по двести приняли.

Грек. Вот так всегда, напьешься, а потом думаешь, чего пил, дурак?

Рязанов (вздыхая). Это точно. Особенно на утро. Один раз с бодуна вышел из подъезда утром. На работу ехать. Смотрю, ключи забыл от машины. Я обратно, а лифт не работает, и я пешком на 20 этаж. Думал, не дойду, помру где-нибудь между этажами.

Грек (сочувствуя). Да-а.

Рязанов. Слушай, Вить, а че с Мариной?

Грек. Повестку получил, скоро разводиться пойду.

Рязанов. Смотри-ка, упертая какая. Подумаешь, вдул кому-то раз. Ну а с машиной чего?

Грек. Машину пришлось продать. Мы ее в складчину покупали. Пять моих было, а четыре ее мать давала, к тому же брали на ее деда, ветерана войны.

Рязанов. Надо другую брать, что за мужик без машины.

Грек. Денег не соберу никак. Инфляция, деньги обесцениваются быстрее, чем я их зарабатываю.

Рязанов (вздыхая). Ладно, наливай еще по одной, допьем эту заразу.

С Таней Грек познакомился на рынке. Она стояла у лотка с зеленью. Торговавший малый был пьян вусмерть и на все ее вопросы отвечал утвердительно.

– Скажите, пожалуйста, – спрашивала она, тыча в пучок петрушки, – это кинза?

– Кинза, – отвечал малый.

– А это? – спрашивала девушка, указывая на сельдерей.

– Кинза, – отвечал добрый малый.

Девушка беспомощно оглянулась и наткнулась на ухмылку Грека.

– Очень смешно, – укоризненно сказала она.