Греческий огонь

Едва вступив в эту комнатку, прилегающую к маленькому консисторию, этериарх понял, что их беседа будет неофициальной, но поведение регентши, такое неожиданное, такое раскованное и бесцеремонное, свободное от условностей, экстравагантное и вызывающее, привело его в замешательство и насторожило. Так он и стоял в растерянности, а Феофано, одернув подол туники, едва заметно улыбнулась скорее своим мыслям, чем собеседнику, и обратилась к нему с вопросом:

— Что происходит в Константинополе, что происходит во Дворце, что происходит вокруг меня? Какие интриги плетут придворные, чиновники, евнухи и военные? Можете вы откровенно ответить вашей государыне?

Этериарх смотрел на Феофано со все возрастающим беспокойством, пытаясь выиграть время.

— Я откровенно отвечу на любые вопросы, которые слетят с ваших уст и достигнут моих ушей, Возлюбленная Госпожа,

Феофано лишь слегка улыбнулась неуклюжему комплименту своего собеседника, а затем переменила тон, и ее голос стал таким резким и пронзительным, что этериарху показалось, будто он видит воочию, как ее слова со свистом рассекают неподвижный воздух маленького вестибула.

— Что вы пообещали магистру Иоанну Бринге?

Этериарх не раз слышал, что при дворе единственным спасением из затруднительного положения является ложь. Ложь обезоруживает собеседника и сбивает с толку, особенно если он хочет вам навредить. Но теперь, услышав этот прямой и откровенный вопрос, этериарх прикинул в уме все за и против и пришел к выводу, что регентша просто ищет его помощи и поддержки и что, солгав, он наверняка рискует больше, чем если скажет правду. А потому, решил он, лучше сказать правду как она есть, без обиняков и недомолвок.

— Магистр хотел знать, послушаются ли солдаты дворцовой гвардии моего приказа в том случае, если нужно будет арестовать стратига Никифора Фоку, который приближается к столице во главе своего войска.

— И что вы ему ответили?

Этериарх с некоторым беспокойством заметил, что Феофано вновь восстановила между ними дистанцию, отбросив тот доверительный и несколько игривый тон, с которого начинался их разговор.

— Я ответил, что мои солдаты выполнят любой мой приказ.

— И конечно, пообещали выполнить любой приказ евнуха Бринги?

На этот раз Феофано произнесла имя Бринги с некоторым оттенком презрения, назвав его просто евнухом. Но этериарх снова решил сказать правду.

— Я ответил, что выполню его приказ, Моя Госпожа.

Феофано несколько мгновений молчала, а затем вновь заговорила, и тон ее показался этериарху вкрадчивым и одновременно угрожающим.

— Тогда знайте, мой верный этериарх, что бы ни произошло, вы будете получать приказы от магистра Иоанна Бринги, но выполнять только мои. А теперь я хочу спросить вас вот о чем. Как вам нравится лицо евнуха Бринги? Я имею в виду, внушает ли оно вам доверие?

Это был странный и неожиданный вопрос, на который этериарх предпочел бы не отвечать. В какой-то момент он даже испугался, что вообще не сможет больше выдержать этот допрос, так как от волнения у него пересохло во рту и путались мысли. И вновь он заподозрил в вопросе подвох.

— Я не умею, Моя Прекрасная Госпожа, судить о людях по их лицам.

— Я и не прошу вас судить о евнухе, а лишь сказать мне, внушает ли вам доверие его лицо.

— На его лице я не могу прочитать ни мыслей, ни чувств, а потому оно приводит меня в замешательство.

— Это полуответ, но пока достаточно. И скажите мне еще, что вы думаете о моем лице?

Феофано слегка улыбнулась, и этериарх понял, что на этот раз от него ждут комплимента.

— Вы прекрасны, Моя Государыня, и я думаю, что ваши мысли и чувства под стать вашей красоте.

— А мои ноги? Как вам понравились мои ноги? Этериарх побледнел. Он был наслышан о распущенности

Феофано, но место и обстоятельства встречи казались ему неподходящими для подобного рода провокации. И как далеко он мог позволить себе зайти в своих комплиментах? А может быть, Феофано как раз и стремилась к тому, чтобы он скомпрометировал себя каким-то дерзким поступком?

— Ваши ноги показались мне под стать вашей внешности, Моя Обожаемая Госпожа.

Феофано выслушала комплимент этериарха вполне равнодушно. Она вновь стала серьезной и, доверительно наклонившись к нему, заговорила, как со своим сообщником.

— Вы должны знать, что у меня нет причин сомневаться в лояльности стратига Никифора Фоки, так как лояльность по отношению ко мне не противоречит его собственным интересам. Но в любом случае тягаться по части военного искусства с умным и опытным стратигом, который вступает в город во главе победоносной армии, как собирается евнух Бринга, -поступок не только самоубийственный, но и нелепый с точки зрения профессионального военного, каким вы зарекомендовали себя на посту этериарха. Я знаю, что евнух Бринга задумал арестовать Никифора Фоку и ослепить. Но даже если это удастся— в чем я сильно сомневаюсь, — кто потом сможет обуздать гнев разъяренных солдат и толпы?

Феофано пыталась его убедить. Она боялась Брингу и его поистине дьявольского умения подчинять любого своим желаниям.