Грей. Продолжение

– Мне сложно понять, о чем ты думаешь. Иногда ты такой замкнутый… как островное государство. Ты меня пугаешь. Вот почему я молчу. Потому что не знаю, какое настроение будет у тебя в следующий момент. За наносекунду оно переносится с севера на юг и обратно. Это сбивает меня с толку. И ты не позволяешь прикоснуться к тебе, а мне так хочется показать, как сильно я тебя люблю.

Это именно то, о чем сказал мне Флинн, в этом была вся причина. Черт, этот парень знает, о чем говорит.

Вдруг, она отстегивает ремень безопасности, и забирается ко мне на колени. Она обхватила ладонями мою голову, чтобы взглянуть мне прямо в глаза…

О Господи.

– Я люблю тебя, Кристиан Грей. – шепчет она. – Ты готов пойти на это ради меня. Я не заслуживаю такой жертвы, и мне очень жаль, что я не могу делать все эти штуки. Ну, может, со временем, я не знаю… однако я принимаю твое предложение, да, принимаю. Где я должна поставить свою подпись?

– Ох, Ана!

Это единственное, что я смог сказать. Я не верю, что это происходит наяву. Я вернул ее обратно! Она снова сказала, что любит меня, и я готов принять эти чувства, было бы хуже, если бы она больше не испытывала этого ко мне. Она сказала «да»! Я обнимаю ее и прижимаю к себе.

Прости меня за все, что я натворил. Я не заслуживаю тебя, детка, но я не боюсь быть счастливым, когда теперь ты рядом со мной. У меня появился шанс, чтобы начать все сначала, в этот раз я не облажаюсь. Я вижу, как свет проникает обратно в мою жизнь.

Ана прижалась ко мне и положила голову на плечо, я нежно погладил ее по спине. Она здесь, в моих объятьях, я никогда ее не отпущу. В этот момент в машине начинает играть самое романтичное произведение классической фортепианной музыки. Рапсодия на тему Паганини, Рахманинова. Тейлор, ты чертов гений! Цены тебе нет!

Осталась еще одна тема, которую мне необходимо обсудить с ней.

– Я не переношу, когда ко мне прикасаются, Анастейша, – шепчу я ей.

– Знаю. Только не понимаю почему, – сладко бормочет она.

Я ненавижу говорить о том, почему я так себя веду, но понимаю, что у нее должно быть некоторое представление о том, почему я таким стал.

– У меня было ужасное детство. Один из сутенеров матери… – все это дерьмо сидит в глубине моего сознания. Вспоминать об этом – это как заново пережить свой ночной кошмар и это заставляет меня невольно вздрагивать.

Я помню, как сутенер вытащил меня из-под кровати – моего укрытия. Он пинал меня своими большими жесткими сапогами, потом бил меня кожаным ремнем, снова и снова. Помню, как я сидел, съежившись в углу комнаты, не имея возможности убежать от него. Я помню, как он получал огромное удовольствие, когда медленно тушил об меня свои сигареты, как об пепельницу, то об спину, то об грудь, это было на его усмотрение. В любом случае, боль всегда была мучительной.

– Я ничего не забыл.

Ана инстинктивно нежно обнимает меня за шею, чтобы утешить. И я чувствую себя намного лучше. Как же мне сейчас хорошо, рядом с ней. Она такая ласковая, сладкая, нежная. Она прекрасна.

– Она обижала тебя? Твоя мать? – дрожащим голосом, спрашивает она.

Я знал, что эта новость ее расстроит. Я хотел пожалеть ее, но думаю, она имеет право знать, почему я не переношу, когда ко мне прикасаются. Больше никаких секретов. Наши отношения должны быть открытыми и честными. Это нелегко, но так будет лучше.

– Нет, не помню. Но она меня почти не замечала. Она не защищала меня от своего дружка. По-моему, это я заботился о ней, а не наоборот. Когда она, в конце концов, свела счеты с жизнью, прошло четыре дня, прежде чем кто-то забил тревогу и нашел нас… Я это помню.

Анастейша в ужасе вскрикивает. А меня накрыли эти воспоминания.

Мне было четыре года. Я не понимал, как моя мама могла спать на полу так долго. Я помню, как расчесывал ее волосы, чтобы разбудить ее, я знал, что ей это нравилось, но она не двигалась. Я помню, какой она была холодной, и как я укрывал ее своим одеялом, чтобы согреть. Я сидел рядом с ней, играл с моими двумя маленькими машинками и ждал, когда она проснется, но она не просыпалась. Я был очень голоден. Все, что я смог найти – это горох в морозилке и еще что-то, я даже не знаю, что это было, но я все это съел. Потом притащил стул, чтобы подняться наверх к раковине. Я хотел попить воды из-под крана, чтобы все это запить. Я почувствовал, что у меня разболелся живот. Мама все еще спала. Затем с грохотом открылась дверь. Это был он. Он кричал и ругался. Я стоял на стуле, как раз у него на пути. Он толкнул меня. Я упал со стула и больно ударился головой. Потом он ушел, закрыв дверь на ключ. Наступила тишина. Я не знаю, сколько времени прошло после этого, но следующее, что я помню – тетя полицейский тащит меня подальше от моей мамочки. Как я кричал, когда она коснулась меня. Я пытался сказать ей, что хочу остаться с мамой, пока она не проснется. Но я не мог говорить. У меня как будто не было слов, одни слезы, панический страх и боль.

– Хреново тебе пришлось, – шепчет мне Ана. Она нежно гладит меня по щеке, чтобы показать свое сострадание.