«Грейхаунд», или Добрый пастырь

«Килинг» поворачивал; секунды летели быстро, и каждая была драгоценна. «Виктор» за левой раковиной поворачивал чуть медленнее, прочесывая еще не исследованный сектор.

– Три-четыре-ноль. Три-три-ноль. Три-два-ноль.

«Виктор» справа по носу. Теперь прямо по курсу.

– Локатор докладывает отсутствие контакта.

– Очень хорошо.

– Два-восемь-ноль. Два-семь-ноль. Два-шесть-ноль.

– Локатор докладывает эхо, сэр. Контакта нет.

– Очень хорошо.

То же эхо, что «Виктор» наблюдал чуть дальше. Многочисленные холодные слои, отражающие луч гидролокатора, как если бы там и впрямь затаилась неподвижная подлодка. Но быть может, она ускользнула незамеченной. Быть может, она в двух, трех милях отсюда и ее команда потешается над тем, как два эсминца кружат, кружат, кружат, ища то, чего здесь давно нет.

– Два-ноль-ноль. Один-девять-ноль. Один-восемь-ноль.

Они завершали круг. Есть ли смысл продолжать поиски? Краузе анализировал вопрос строго и беспристрастно, как ежевечерне перед молитвой анализировал свои поступки за день. Будет ли малодушием и безответственностью прекратить поиски? Он сознавал свою усталость; позволит ли он ей влиять на свое решение? Ему хотелось в гальюн, хотелось есть и пить. Не поддается ли он человеческим слабостям, не пытается ли из-за них увильнуть от долга? То был единственный известный ему способ самоанализа. Мысленным взором он созерцал извивающегося червяка, слабое и грешное создание, какое представлял собой кавторанг Краузе, слабовольный перед лицом искушений, вечно норовящий сбиться с пути. И все же он нехотя должен был признать, что в данном случае жалкое существо право.

– Один-два-ноль. Один-один-ноль.

– Держать на румбе ноль-восемь-ноль, – скомандовал он и заговорил по рации: – Иду на восток во главу конвоя. Мой курс ноль-восемь-ноль.

– Ноль-восемь-ноль. Вас понял, сэр.

– Прочешите здесь еще раз, затем возвращайтесь охранять отставших.

– Охранять отставших. Есть, сэр.

– На румбе ноль-восемь-ноль, сэр.

– Очень хорошо.

Он не помнил, когда точно начал эту охоту, но, должно быть, часов семь назад. Теперь ее пришлось бросить. На Краузе накатила горечь. Неужели он совсем ни на что не годится? Он не первый, кто бросил охоту за подлодкой; такое случалось довольно часто. Однако это не смягчало чувство поражения. Слева по борту «Килинга» – от траверза до раковины – на самом горизонте виднелся конвой. Он и впрямь сильно рассыпался после ночной торпедной атаки; он тянулся, словно дым из трубы. «Виктору» нелегко будет прикрывать уязвимый фланг и подгонять отставших. Краузе тяжело опустился на стул. Икры, колени и тазобедренные суставы – все болело страшно, а в первые секунды после того, как он сел и кровь снова побежала по жилам, стало еще хуже. Перед болью и усталостью на какое-то время отступили и горечь поражения, и укоры совести. Много часов назад он сказал «Джеймсу», что пришлет на подмогу польский эсминец, а «Доджу» – что «Килинг» подойдет тому помочь. Дал легкомысленные обещания, добавив: «Как только он освободится» и «Когда помогу Орлу», – даже не подозревая, насколько долгой и бесплодной будет охота. Краузе связался с «Доджем» и «Джеймсом» по рации, выслушал их отчеты, изо всех сил стараясь вникать в услышанное. «Додж» был в семи милях справа по носу – так далеко увела его ночная операция – и возвращался на позицию после утери контакта с противником. Наведя бинокль, Краузе увидел его: пятнышко в дымке на горизонте. «Джеймс» был на левом фланге за конвоем, вне зоны видимости, но близко к своей позиции.

– Минуточку подождите, сэр, – сказала рация.

Слова, так похожие на фразу телефонистки междугородней связи, странно контрастировали с британским акцентом. В трубке раздался новый голос:

– Говорит капитан-лейтенант Род, командир корабля, сэр.

– Доброе утро, капитан, – ответил Краузе.

Официальность обращения не сулила ничего хорошего.

– Как только будем в пределах видимости, я подам вам рапорт, сэр. Пользуюсь случаем привлечь к нему ваше особое внимание.

– Не можете ли сказать сейчас, сэр? – спросил Краузе.

– Нет, сэр. Фрицы в эту ночь несколько раз были на нашей частоте. У них есть говорящий по-английски радист, который влезал с грубыми замечаниями, и я бы не хотел, чтобы он это услышал.

– Очень хорошо, капитан. Буду ждать вашего рапорта.

Новости могли быть только дурными. Нехватка топлива почти наверняка, нехватка глубинных бомб – очень вероятно. Но сейчас у него была личная проблема, неотложная нужда спуститься в гальюн. Он откладывал это несколько часов, но сейчас, когда вспомнил, чувствовал, что не вытерпит и минуты.

В рубку вошел Чарли Коул.

– Подождите меня минутку, Чарли, – сказал Краузе. – Мистер Карлинг, примите управление.

– Есть, сэр.