Грейс Келли. Принцесса Монако

Премьеру предполагалось сыграть в Бостоне, а затем перенести спектакль в Нью-Йорк, поэтому Джеку и Маргарет пришлось срочно решать, что делать со строптивой дочерью. Вечно держать ее дома не имело смысла, даик тому же теперь они тоже стали надеяться, что она станет звездой, поэтому предпочитали помогать ей, а не мешать.

В конце концов они решили, что ведет себя она смирно, о любовнике-еврее больше не упоминает, много работает — можно ее и отпустить. Грейс дала родителям слово, что не будет больше встречаться с Ричардсоном, и уехала в Нью-Йорк. где прямиком направилась к тому домой, и они радостно отпраздновали встречу в постели.

Вряд ли тут дело было в большой любви — ее чувства к тому времени уже начали остывать. Скорее, такое поведение было вызовом родителям, символом того, что она подчиняется только формально, а на самом деле все равно делает так, как сама считает нужным.

Теперь трудно понять, чего в этом было больше — искренней уверенности, что она на самом деле бросает семье вызов, или обычного самообмана. Дон Ричардсон вспоминал, что, несмотря на возобновление отношений, он чувствовал, что из их романа уже ничего не выйдет. Грейс не желала слышать ни одного осуждающего слова о своих родителях и их поступках, да к тому же еще ужасно боялась, что те их разоблачат.

Так в итоге и случилось — несмотря на всю их конспирацию, в один прекрасный день к Ричардсону явился сам Джек Келли и предложил отступные, если он прекратит встречаться с Грейс. «Я произнес длиннющую, абсолютно идиотскую, сбивчивую речь, в которой сказал, что мне от него ровным счетом ничего не нужно, что я люблю его дочь и не приму от него никакого отступного, — вспоминал Ричардсон. — Он не стал меня слушать, а просто вышел вон». На этом, разумеется, ничего не закончилось, хотя Джек Келли больше не снисходил до того, чтобы лично вести переговоры. В дальнейшем звонил Келл, угрожал, запугивал и вновь пытался подкупить.

Ну а Грейс... делала вид, что ничего не видит и не знает, а когда Дон прямо говорил ей, что надо что-то делать, отвечала что-то невнятное, мол, когда-нибудь им удастся понять друг друга и все будет прекрасно. В любых столкновениях с семьей она предпочитала просто «прятать голову в песок» и ждать, когда все как-нибудь само рассосется.

18. Клодиус Шарль Филипп

Я прочитала такую уйму ролей, что потеряла им счет.

Запреты и угрозы семьи Келли, а также нежелание Грейс предпринимать хоть какие-то шаги, чтобы изменить ситуацию, не могли не привести к охлаждению в ее отношениях с Доном Ричардсоном. Она перестала чувствовать себя с ним комфортно, а для нее это было самое главное. Влечение еще оставалось, но планов она больше не строила, а начала оглядываться вокруг, в поисках другой кандидатуры в спутники жизни.

И такая кандидатура нашлась довольно быстро. Спектакль «Отец» шел не слишком успешно, но тем не менее Грейс становилась более известной, и следовательно все больше мужчин обращали на нее внимание. Ее новый серьезный роман начался с того, что к дверям ее квартиры доставили бутылку дорогого шампанского и сообщили, что Клодиус Шарль Филипп — распорядитель банкетов отеля «Уолдорф-Астория» — выражает ей свое восхищение.

Грейс конечно же знала, кто такой Филипп, как знали это все, кто хоть немного интересовался жизнью высшего общества. Он был ресторатором и шоуменом, королем банкетов и организатором одного из самых знаменитых светских событий Нью-Йорка — «Апрельского бала в Париже», на котором присутствовал весь цвет общества, от миллионеров и звезд кино до аристократов и политиков.

Новый поклонник мог исполнить давнюю тайную мечту Грейс — ввести ее в высшее общество, сделать своей в среде высшей элиты города. С Доном Ричардсоном, как бы ни была к нему привязана, она не могла даже поделиться этим стремлением — ему, как истинному представителю богемы, это показалось бы смешным и глупым, да и Филиппа он насмешливо называл «метрдотелем». Но для Грейс его мнение уже не было определяющим. Она устала, ей хотелось стабильности, положения в обществе, а больше всего ей хотелось просто замуж за солидного человека, рядом с которым она чувствовала бы себя уверенной и защищенной.

Клодиус Шарль Филипп прекрасно подходил под эти требования. Ему было сорок лет, он был человеком зрелым, опытным, привыкшим руководить — как раз то, что было нужно Грейс, всегда любившей, чтобы ее опекали. Скоро они уже были практически неразлучны, причем его знакомые обращали внимание на то, что аристократичная, спокойная и сдержанная Грейс сразу выглядела именно как жена Филиппа, а отнюдь не как его богемная подружка.