Грейте ладони звездами (СИ)

Он протягивает руку и гладит меня по волосам – эта несмелая ласка наполняет его сердце новым, неизведанным доныне восторгом. Вспоминаются слова друга, с которым он поделился однажды причиной своего унылого выражения лица:

Поверь, тебе просто надо найти себе новую красотку и замутить с ней по полной – и всю твою хворь как рукой снимет.

Он поверил ему тогда, поверил, потому что хотел верить: хотел, чтобы разбитое сердце можно было излечить новыми отношениями, тем более если не обременять эти отношения любовью. Любви с него нынче было предостаточно...

В конце концов он сам не понимал, зачем и почему влюбился именно в эту конкретную женщину (опять же  в меня) – в подругу своей собственной матери, которая живет в счастливом браке и совсем не нуждается в сторонних отношениях. Хотя он, что уж греха таить, был бы вовсе не прочь  стать моей тайной влюбленностью, дерзким секретом, о котором даже шепотом говорить не дозволяется, и упиваться сладостью обладания той, которая казалась такой недостижимой...

Но, как выяснилось, не только казалась, но и была таковой... недоступной и от этого еще более желанной.

Чтобы заглушить чувственный и сердечный голод внутри себя Доминик периодически поддавался чарам то одной, то другой из своих коллег по работе, но в итоге только выпестовал в себе странную, циничную невосприимчивость к их любовным признаниям в частности и к самим радостям жизни в целом. Хотя по сути ему даже нравилось это упорядоченное существование, в котором никакие житейские бури не были способны выбить почву из-под его крепко утвердившихся на земле ног...

- Ты бессчувственный ублюдок и сволочь! - такими словами распрощалась  с ним одна из его подружек, отчаянно пытавшаяся воззвать к его душевной эмпатии, к которой, как ему стало казаться с некоторых пор, он и вовсе утратил всяческую способность. К ее чести будет сказано, она действительно любила его... он же лишь позволял ей любить себя, и пока той этого было достаточно, все у них было как будто бы хорошо. Пока ей было этого достаточно...

На тот момент, когда Доминик по воле судьбы познакомился с Ванессой, у него были недолгие отношения с хорошенькой японкой, вызывающей смутный, едва теплющийся отклик в его душе – она любила читать, и он заставлял ее делать это вслух, хотя ее выученный английский лишь усугублял его тоску по родине и... по мне? Нет, в это ему уже не верилось – разве можно любить кого-то так долго, циник в его душе не мог и мысли такой допустить. Однако, родная речь  в Ванессиных устах звучала как музыка, и Доминик невольно этой музыкой заслушался... тем более что «певица» была премиленькой, восторженной и явно в него влюбленной. Ничего нового, если подумать (он знал, что нравится женщинам), но смутная мысль о возвращении домой с помолвочным кольцом на пальце неведомым образом была ему приятна... Почему, он не хотел и допытываться – просто позволил еще одной девушке попытаться сделать его чуточку счастливее. Возможно, у немки это выйдет лучше, чем у чуждой его менталитету японки!

Так он и оказался снова в Германии... Так он снова и встретил меня!

… И вот он гладит мои волосы, мысленно наслаждаясь каждым всплывающим в голове воспоминанием о прошедшей ночи: о том, как упоительно было целовать любимое тело, стонущее под его несмелыми ласками, как незабываемо трогательно было снова почувствовать себя юным, неопытным любовником, впервые касающимся женщины – Джессика как будто бы вернула ему молодость и его прежнего, того восторженного и уверенного в себе парня, которому казалось, весь мир падет перед его ногами, стоит ему только захотеть. Он и забыл, каково это быть этим восторженным парнем... и теперь, вспомнив, больше не хотел быть другим.

В последний раз коснувшись губами моего обнаженного плеча, он поднимается с постели и надевает свою аккуратно сложенную на стуле одежду. Он знает, что должен сделать и сделает это незамедлительно...

Доминик хочет выскользнуть из нашей квартирки незамеченным, но все-таки сталкивается с Евой, которая смотрит на него слегка прищуренными, всепонимающими глазами: она знает, что произошло этой ночью между ним и ее матерью, и это знание о ее знании заставляет Доминика смущенно отводить глаза – он еще не свыкся с мыслью, что я принадлежу ему, что то, что произошло между нами этой ночью было настоящим и непреходящим.

Это столкновение с Евой заставляет его понять, что такие отношения, которые прежде представлялись ему вполне приемлемыми – тайные встречи и крадущиеся шаги – теперь абсолютно не кажутся ему привлекательными: нет, он хочет открыто быть рядом с любимой женщиной и пусть весь мир знает об этом... и начать, конечно же, стоит с Ванессы.

Доминик догадывается, что этот разговор не будет легким, скорее наоборот, но в конце концов самое тяжелое – разлуку и полное отсутствие надежды на взаимность – он уже пережил, а потому и это переживет... вот только сделает два глубоких вдоха.

Доброе утро, Ванесса.

Где ты был этой ночью?