Грех и благодеяния человека, их влияния на судьбы мира

Нередко почему-то полагают, будто человек, предавший себя Богу, умерший для внешнего мира со всеми его сиюсекундными радостями и яркими соблазнами, являет законченный образ эгоцентрика, озабоченного лишь самим собой. «Что делает этот человек? Спасает душу». Понятно – он думает лишь о себе.

Именно так, к примеру, довольно поверхностно и глубоко ошибочно понимал монашество даже такой выдающийся человек, как И.С. Аксаков (1823-1886). «Я никак не могу себе представить не только апостола Павла, но и Петра и даже Иоанна на Афоне! Все аскетические подвиги афонских монахов душеспасения ради не стоят для меня слов одной простой женщины: она с удивительным самоотвержением ходила за одной отвратительной больной, полусумасшедшей, к которой была приставлена, с терпением, состраданием, нежностью поистине ангельскими, и только завидев монахов или монашенок, с некоторой даже завистью ворчала: «Господи, некогда-то мне своей душой,

своим спасением заняться!»»24.

Мнение лиц, публично заявлявших о вреде христианства, противопоставлявших веру в Бога науке, свободе, прогрессу, еще более категорично. Так, широкий интеллектуал и одновременно с тем глубоко несчастный в своем безверии английский философ Бертран Рассел (1872-1970) писал: «Мир располагает знанием, способным обеспечить счастье всем людям; главной преградой на пути использования этого знания является религиозное учение. Религия не позволяет нашим детям получить рациональное образование; религия препятствует нам в устранении коренных причин войны; религия запрещает нам проповедовать этику научного сотрудничества вместо старых и жестоких доктрин греха и наказания. Возможно, что человечество уже стоит на пороге золотого века; но если это так, то сначала необходимо убить дракона, охраняющего вод, и дракон этот – религия»25.

Взамен, как видим, предлагают проявлять внешнее

милосердие и благотворительность, согревая своим вниманием и заботой какое-то количество людей вокруг себя. Кто спорит, это – хорошо. Однако достаточно ли это для спасения человека?! Ведь наша молитва к Богу и даже добрые дела бессмысленны до тех пор, пока душа не очистилась от греха. «Всякий из нас, – писал святитель Григорий Палама, – когда испачкает руку пометом, не допускает себе пользоваться ею, прежде чем не вымоет ее. Примет ли Бог приносимое от нечистых тела и уст, если сначала мы не очистим себя? Грех, коварство, зависть, ненависть, алчность, предательство, постыдные помыслы и слова и последующие за ними грязные дела гораздо отвратительнее помета»26.

А праведник, сопричастный Христу, спасает бесчисленное множество людей: «Стяжай Дух мирен и тогда вокруг тебя спасутся тысячи», – как говорил преподобный Серафим Саровский (память 19 июля). Мир вообще, как известно, стоит на трех (всего!) праведниках. А Церковь Христова спасает всех – ранее живших, сегодняшних людей, и будущие поколения. И «эгоизм» монаха-затворника, положившего свою жизнь ради собственного спасения, «неожиданно» оказывает благодеянием для всего человечества.

Об этом некогда писал К.Н. Леонтьев (1831-1891): «Если бы покойный старец Амвросий 25-летним юношей не думал бы исключительно о спасении своей души; если бы не вдохновлялся бы тогда тем, что я зову «загробным эгоизмом», а думал бы о том, чтобы улучшить земную жизнь другим, то из него вышел бы или гордый и раздраженный или пустой человек; но думая десятками лет лишь о своем спасении, он стал великим спасителем других, он многое

множество других людей обращал, утешал, исправлял»27. И уже о себе: «Моя душа без меня в ад попадет. А Россия как обходилась без моего влияния до сих пор, так и впредь обойдется»28.

Конечно же, и преподобный Амвросий Оптинский (память 27 июня), и К.Н. Леонтьев видели много дальше дерзких критиков исихазма. Они знали, что сами по себе поступки еще ничего не значат. Кто-то руководствуется принципом: «Всякое добро вернется к тебе». Другой – мыслью о том, что таким способом он проявляет уважение к личности человека. «Социалист» скажет, что благотворительность – лучший способ уравнять условия бытия и снять напряженность в обществе. А человек верующий произнесет: «Во славу Божию!». Разве помыслы можно уравнять внешним делом?!