Грех содомский

— Вы в первый раз в Париже? Вероятно, иностранцы? не правда ли, прекрасный город? К тому же очень удачно попали: 14 июля — это наш парижский праздник… Ведь это мы, парижане, разрушили старую Бастилию. О, она была уже слишком обильно полита человеческой кровью и горем, удобрена человеческими трупами… Не правда ли, на такой почве семена радости, счастья, свободы должны дать хорошие плоды?

— Верно, старина, вы правы. И раньше всего должны взойти семена личной свободы и неприкосновенности, а все остальное приложится. Право распоряжаться собою по своему усмотрению, жить у себя дома, как хочется, не стесняя других и не теснимые никем, — это залог действительного всеобщего счастья…

— Конечно. Лишь бы другим не мешать, не делать никому ничего худого, и живи себе на здоровье как хочешь, как нравится. Кому же до этого может быть дело… Вьэ, вьэ! — оборвал себя вдруг словоохотливый старик-извозчик, заметив, что проезд свободен, задергал вожжами и щелкнул в воздухе своим длинным, точно цирковым, бичом. Лошадь повела ушами, вытянулась и дернула фиакр.

— Осторожнее, дети мои, — смеясь, обернулся к ним извозчик, услышав за своею спиною шум возни, вызванный падением седоков. — Этак ваше свадебное путешествие вместо широкой, мягкой кровати отеля закончится узкими койками больницы. А я вас уверяю, что это уже не весело: больница — везде больница. И самый сладкий лекарственный сироп кажется совсем горьким, если он заменяет хороший поцелуй… Берегите ваши руки и ноги друг для друга; вы ими распорядитесь гораздо лучше, чем самый опытный хирург… хе-хе!

Старик мастерски защелкал бичом над головою лошади.

Глебу хотелось расцеловать кучера. Что-то теплое, радостное, мягкое подымалось, заливало грудь. Он уже собрался было что-то ответить старику, как сомнение и выработавшаяся за последний год осторожность остановили его.

— Эх, ты, старикан, — негромко заговорил он по-русски, — если бы ты, милый, знал, из какой Бастилии мы сейчас вырвались, какие стены разрушили и чего это стоит, если бы ты мог понять. А то боюсь я, что ты совсем по-иному заворчишь, узнавши нашу простую, никого не касающуюся и всех волнующую правду…

— Как знать, Глебик! Может быть, он и понял бы и отнесся к нам попросту, по-хорошему… Ведь и наши крестьяне, простые, необразованные, грубые, во многом разбираются лучше, чем так называемые люди общества: полуинтеллигенты, полумещане, получиновники… Но вот мы и приехали. Слава Богу, пора нам отдохнуть…

— Валя, мы займем один номер. Нет, нет, не смотри на меня так. Я предлагаю это, строгий страж моего покоя и здоровья, не из каких иных соображений, как только финансовых. Свои павианские наклонности, ты знаешь, я умею сдерживать. Тебе принадлежит слово благоразумия и увещевания, но на мне почиет благодать послушания… Истинно говорю тебе, мы можем поселиться в одной комнате. В тесноте, да не в обиде. Аминь!

— Ну, ин быть по-вашему, мой молодой, но благоразумный и послушный друг. Тем более, что Ефросинья Тырсова завтра же начнет искать квартиру для себя и своего двоюродного племянника. Следовательно, и тесниться-то нам не придется долго…

Они сошли с фиакра и следили, как швейцар и извозчик снимали их вещи. В это время в нескольких шагах от них раздался оглушительный выстрел, другой и третий: это группа ребятишек зажгла одну за другой петарды. От неожиданности прибывшие вздрогнули так сильно и в глазах их так отчетливо выразилось полное недоумение, что словоохотливый старик-кучер не замедлил объяснить им:

— Это в память канонады, которой были разрушены стены Бастилии… Два дня будут мальчишки забавляться так… Благо, все позволено. Если вы хотите, чтобы вам не мешали после дороги отдохнуть как следует и любить друг друга без помехи, то возьмите себе комнату окнами во двор… Желаю вам хорошо веселиться, покойной ночи!

Пикардины поблагодарили старика и воспользовались его советом.

X

Прошло шесть лет. Ефросинья Климовна Тырсова, корреспондентка двух больших провинциальных газет и переводчица новых романов и популярно-научных книг, совсем забросила на время свою журнальную работу; она была слишком занята другим. Глеб собирался жениться на молоденькой изящной француженке, окончившей вместе с ним юридический факультет.

За эти шесть лет он успел пройти курс филологического факультета, сдать экзамен на бакалавра и окончить юридический факультет.

Недавно он нанял себе отдельную квартиру, а завтра, после подписания брачного договора, сюда же должна была переехать и его Жульетта.