Грех Захарова

Быстрыми шагами поднимаюсь по лестнице, сжимая рукой перила. Коротко постучав в дверь, открываю ее и… Буквально замираю. Боже, но он же реально красавец. Белая рубашка сидит идеально и очень ему идет. Волосы как всегда идеально зачесаны. Эта легкая щетина и ямки на щеках…

– Так и будешь там стоять? Заходи, – усмехается уголками губ. Встает с места и сам приближается, закрывает дверь за нами. Резко обнимает за талию, притягивает к себе. – Ты опоздала, – шепчет на ухо бархатным голосом. – А я это совсем не люблю. Ты же знаешь, – многозначительный взгляд в глаза.

– В пробке застряла. Прости.

Утыкаясь носом в мою макушку, Тимур шумно вздыхает. Его руки поднимаются вверх – от талии к спине, останавливаются на затылке, сжимают.

– Я заждался, – хрипло проговаривает в губы. Боже, у меня каждый волосок на теле дыбом стоит! – Соскучился.

Он целует меня в щеку, а потом… Потом впивается в мой рот. Медленно, не спеша. Прикусывает нижнюю, тянет зубами. И снова целует. Я обхватываю его лицо руками и отвечаю точно так же. Знал бы он, что все это значит для меня. Знал бы он, что я впервые целуюсь с мужчиной…

– Тимур… Остановись, – задыхаясь, отстраняюсь. – Господи…

Он снова ухмыляется, демонстрируя ямочки на щеках. Жестом руки приглашает сесть.

– Я себе голову вчера сломал, – вдруг заявляет он, присаживаясь рядом.

– Почему?

– Ты что-то хотела спросить, – наливает в бокал напиток, протягивает мне. Меня будто током прошибает, когда его пальцы касаются моих. Интересно, он чувствует что-то подобное рядом со мной? – Но промолчала.

– Ну, – тяну я, не зная, как продолжить разговор. – Ты моей семьей интересовался. Вопросы задавал. Вот и я тоже хотела бы о тебе… Поподробнее…

Съеживаюсь от его взгляда. Щеки начинают гореть от стыда. А стоит ли вообще спрашивать? Что он обо мне подумает?

– И почему промолчала? Я не кусаюсь. Говори, – положив руку на мое бедро, скользит вверх-вниз.

– Ты… – сглатываю. – Сам-то о семье думаешь? О детях? Не хотел бы иметь своего ребенка?

Лицо Тимура меняется на глазах, а пальцы впиваются в бедро до боли.

Я сглатываю раз за разом, пытаюсь дышать, но не получается. Воздух испаряется, а в глазах начинает темнеть. Не понимаю, что с ним происходит и почему он так реагирует. Ведь я задала вполне нормальный вопрос, ничего лишнего не сказала.

– Ти… Тимур, мне боль… но… – еле выдавливаю из себя.

Он резко убирает руку, трясет головой. Делает несколько глотков напитка и с грохотом ставит бокал на стол.

– Извини, – переводит на меня взгляд, бросает как-то странно. Неискренне, что ли… – Болит? – поднимает подол платья. Кожа красная, завтра точно будут синяки.

– Терпимо.

Нервно сглатываю ком в горле, где застревают еще и слезы. Не нахожу ни единого слова, чтобы продолжить разговор. Хочется уйти отсюда. Прямо сейчас. Немедленно. Столько месяцев мы уже встречаемся, но сегодня… Он всегда был нежен со мной. Что сейчас произошло? Я же ничего плохого не ляпнула.

– Я не хочу ребенка, Мира, – выговаривает он, всматриваясь в мои глаза. – Это не мое.

– Ты как-то говорил, что у всех твоих друзей есть дети. Появилось такое ощущение, что ты тоже хочешь. Прости. Как-то не подумала… Не ожидала такой реакции. Прости.

Мне становится обидно. Внутри бушует какое-то непонятное чувство. Необъяснимое. Даже не знаю, куда руки деть, нервно заламываю пальцы, опуская взгляд на свои колени.

– Эй, – взяв меня за подбородок, поднимает вверх. – Тема детей для меня больная, Мира. Я не могу нормально соображать, когда речь идет о них. Причину сказать не могу, но, обещаю, скоро все узнаешь. Очень скоро. Я не хотел причинить тебе боль.

Тимур внимательно смотрит мне в глаза, а потом опускает взгляд на губы. И снова в глаза. Горячее дыхание обжигает, а щетина царапает кожу, когда он прижимается ртом к моему, целует. Так, как никогда не целовал. Страстно, жадно, ненасытно. Он обхватывает мою голову руками, углубляет поцелуй, я же впиваюсь в его запястье ногтями. Внутри похолодело от его поступка и резкости, поэтому мне особо не хочется этой близости, но с каждой секундой все больше и больше тепло растекается по телу. Я просто таю. Отвечаю с таким же напором.

– Может… Поедем ко мне? – предлагает, шумно дыша. – Я не хочу тебя отпускать.

Внутри снова холодеет, но в этот раз от одной мысли, что Матвей может узнать о моей личной жизни. Тогда конец работе и свободе. Он просто запрет меня дома, будет держать в клетке. Под его контролем, так скажем. А я этого совсем не хочу. Это наказание никак не отличается от попадания в ад.

– Я не могу, – тихо отзываюсь. Провожу пальцами по шее Тимура, опускаюсь к груди, чувствуя, как его тело напрягается под моей ладонью. – Мама волноваться будет. Дай мне время, я что-нибудь придумаю.

– Когда?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Может, в следующей… Ах! Ты что… – договорить не получается.

Тимур за считанные секунды усаживает меня на свои колени, я даже опомниться не успеваю.

– Это долго, – утыкается носом в плечо. – Очень долго. А я тебя хочу. Прямо сейчас. Здесь.