Грехи ассасина

— Сами они не могут нас слышать, я угадал? — спросил Ракким. — Не могут нас слышать, когда мы прослушиваем их переговоры?

Толстяк фыркнул.

— Неужели можно быть настолько тупым.

Их обогнала колонна ржавых грузовиков Национальной гвардии. Солдаты, раскачиваясь в открытых кузовах, угрюмо поглядывали из-под касок на пассажиров «кади». Сонные и небритые, в заляпанной грязью форме, они держали на коленях начищенное до блеска оружие.

— У меня есть вопрос, — произнес Лео, когда колонна скрылась из виду. — Только не смейся.

— О’кей.

— Я серьезно. — Юноша откашлялся. — Ночью я занимался любовью с Лиэнн.

— Не шутишь?

Толстяк кивнул, почти закрыв глаза.

— Четыре раза. Этой ночью… я делал это впервые, — продолжил он. — А Лиэнн — нет. — Он смотрел на дорогу через ветровое стекло. — Я хочу знать, как можно определить, что женщине было так же приятно, как и тебе?

— Хочешь знать, притворялась она или нет?

— Не совсем так. Было ли ей также невероятно, изумительно хорошо, хотя она занималась этим раньше? — Лео пристально посмотрел на него. — Не смейся, я говорю серьезно.

— Я не смеюсь. — Ракким действительно не смеялся. — Тебе самому показалось, что Лиэнн приятно?

— Да. Думаю, да.

— В таком случае больше об этом не думай. Других доказательств не требуется.

— Первый раз… — Лео смущенно замолчал. Мимо на скорости не меньше сотни миль в час пронесся трейлер «мацусита», груженный цистернами с удобрениями. — Первый раз… все продолжалось не слишком долго.

— Вполне нормально.

Лео заерзал на сиденье.

— Я кончил, едва успев войти в нее.

— В первый раз, — Ракким задумался, — испытываешь страх перед женщиной. Да, она прекрасна, но внушает страх.

— А тебе уже давно не внушает.

Бывший фидаин засмеялся.

— Иногда внушает. И благодаря этому женщины кажутся еще более прекрасными.

Они проехали мимо гигантского «Уол-Марта» с выбитыми стеклами и просевшей крышей. Заброшенные торговые центры, разграбленные и покрытые граффити, встречались на всей территории пояса.

— А есть какой-нибудь секрет? — спросил Лео. — Чтобы все не кончалось так быстро?

— Спроси у отца. Мне с тобой о таких вещах говорить вроде как не положено.

— Отца здесь нет, и у него я спросить не могу. А ты мой друг.

Ракким бросил взгляд на него. Юноша с вытаращенными глазами явно ждал ответа.

— Да, Лео, я твой друг.

— Ну?

— Не знаю, как сказать. Попытайся стать с женщиной единым. Почувствовать себя ее частью. Нет, частью чего-то нового… Или просто наслаждайся, и природа позаботится обо всем остальном. Четвертый раз ведь длился дольше, чем первый?

— Я рассчитывал в уме значение «пи». Потому и получилось дольше.

— «Пи»? Это часть окружности или что-то в этом роде?

— Отношение длины окружности к диаметру.

— Значит, ты занимался геометрией и сексом одновременно?

— Я рассчитал «пи» до двести пятьдесят восьмого десятичного разряда, а дальше не смог себя удерживать. Эй! Это совсем не смешно!

— Извини. — Ракким стиснул зубы и задышал ровно. — Не смог, значит, не смог.

— Ладно. Я все понял.

— Лео, не терзай себя. Секс не должен быть идеальным. Иногда он может быть даже смешным.

— А я хочу, чтобы все было идеальным.

— Извини, приятель, но добро пожаловать в обезьянник, в котором идеальному места нет.

Они замолчали. «Кадиллак» летел в общем потоке. Несколько машин впереди отделяли их от синего седана с массой хромированных деталей. «ЕДИНА НАЦИЯ ПОД БОГОМ»[23]

— гласила наклейка на его бампере. Изображенный на ней Иисус держал в руках штурмовую винтовку.

— Спасибо… за то, что сделал для меня, — наконец пробормотал Лео, опуская и поднимая стекло. — Скоро доедем до фермы твоего друга?

— Если повезет, будем у него ужинать. Ты не жил по-настоящему, если не попробовал молочного печенья Флоренс Тигард.

Лео достал телефон. Уставился на него.

— Когда все кончится, мы привезем к ним Мозби, — сказал Ракким. — Представь, как встретит тебя Лиэнн. Ты будешь в ее глазах мужчиной, который держит слово.

— Просто очень хочется поговорить с ней. — Толстяк убрал аппарат в карман. — Я скучаю. Это глупо?

— Нет.

— Ты по жене иногда скучаешь. Я вижу. Ты становишься молчаливым. Молчаливым по-другому, не как всегда. Замираешь, словно погрузившись куда-то, и взгляд твой наполняется счастьем. Когда мы встретили семью в бакалейной лавке — помнишь, муж и жена держались за руки, а ребенок сидел на плечах отца, — ты думал о Саре?

Ракким кивнул. Честно говоря, он просто опешил.

— Ты тоже беспокоишься о Саре? Я так думаю, потому что сам беспокоюсь о Лиэнн. Она умна, но мы с тобой знаем, что это плохая защита. Здесь слишком много идиотов.

— Больше, чем тебе кажется, Лео.

22

Вероятно, они совершили большую ошибку, отправившись сюда, но матери осточертело сидеть дома, да и Майклу не мешало побывать на свежем воздухе. Как говорил Ракким, лучше всего прятаться в толпе. Как же его не хватало. Рядом с ним Сара чувствовала бы себя куда спокойнее.