Грехи (октябрь 2008)

Через некоторое время отец, как обычно, уехал с принцем Ольденбургским в его поезде, а я остался на квартире на Жуковской, 10. Но через некоторое время у меня образовался роман с очень милой приятельницей Аркадия Аверченко артисткой Листовой и я перебрался в гостиницу «Астория». Там и пережил все трагические дни революции.

- Что вы можете сказать о начале революции, о последних днях февраля?

- Я видел сначала просто толпы людей, которые шли в сторону Николаевского вокзала и несли небольшие плакаты «Хлеба!». Я спрашивал, в чем дело, мне объясняли, что хлеб весь утром раскупили. Бабы пришли, все раскупили. Как потом мне рассказывали, количество муки, которое отпускали в пекарни, было нормальное. Но распространился слух, что будут давать хлеб по карточкам, поэтому все хозяйки бросились покупать хлеб, чтобы делать сухари. Это был первый лозунг русской революции, который я видел.

На следующий день появились еще более внушительные толпы. 40-50 тысяч рабочих забастовало. На Жуковской улице я видел, как они рассыпались, когда приезжали казаки, сходились потом, и так далее. Слышал о первом убийстве из толпы около Гостиного двора: кто-то выстрелил и ранил в голову одного солдата, кажется, Павловского полка, и было три убитых и девять раненых из толпы. Это были первые сведения, которые я получил о кровавых сражениях на улице. На следующий день забастовал патронный завод на Лиговке, и рабочие начали двигаться на Невский проспект, где, к моему огорчению, была разграблена кондитерская Филиппова. Главным образом, требовали хлеба, никаких особых революционных настроений не было. Я звонил моему старшему родственнику, который был командиром второй гвардейской бригады, он абсолютно ничего не мог сказать: «Все в порядке, мы готовы, армия никуда не пойдет». - «А так ли это?» - «Как ты можешь сомневаться?!» Вот это было настроение стоящих наверху. Самого интересного свидетеля, другого моего родственника Владимира Федоровича Джунковского, который был шефом жандармов, я уже не мог достать, потому что он был сослан в армию за то, что выгнал Распутина из дворца.

- Ваш родственник был бесстрашным человеком.

- Владимира Федоровича я очень любил, но совершенно не соглашался с его взглядами. Например, он заявил, что государственный трибун не может быть доносчиком, и заставил Малиновского, который состоял при Ленине и доносил обо всех его движениях, вый? ти из Государственной Думы. Может быть, если бы Малиновский оставался, Ленин был бы арестован в момент революции, и революции бы, может, вообще не было. Так что такое рыцарское благородство сыграло довольно грустную роль.

В апреле 1917 года я вышел в отставку и через некоторое время познакомился с капитаном Вегелиным - одним из основателей русской аэростатики, который вместе с полковником Найденовым очень много сделал для русской авиации в целом, главным образом, ее техники. Он спросил: «Вы хотите летать?» - «С удовольствием». - «Здесь, под Петербургом, около Пулково, есть отряд, который был организован на средства графа Шереметева для обороны Петербурга. Я ими командую, но мне это утомительно. Хотите, занимайте мое место».

Таким образом я начал путешествовать каждый день из дома в окрестности Пулково, там чудный дворец Шереметева, где стоял этот отряд. А рядом с ним стоял первый пулеметный, самый революционный полк.

- Сколько в летном отряде было летчиков, какой был состав?

- Аппаратов было довольно много. Был «Блерио», «Депердюссен», «Ниппон» и трофейный немецкий «Альбатрос», на котором я, главным образом, летал. И было 12 построенных в Петербурге чудных копий «Альбатроса».

- И цель этого отряда была защита Петрограда? От кого?

- От немцев, если они вздумают наступать.

- Ваш отряд подчинялся Петроградскому военному округу?

- Именно. Куда я и явился, а на меня машут рукой: «Кого интересует авиа? ция?» Я говорю: «Позвольте, если будет нужно, имейте в виду, я могу вам давать сведения. Мой номер телефона такой-то». Через час раздался телефонный звонок: «Пожалуйста, присылайте камион. Спустился на три точки!» Это чтобы проверить нашу способность летать.

- А кто вам выдавал жалование?

- Довольствие и все остальное выдавала армия, Петербургский округ.

- Так что вы были как бы беспризорным отрядом?

- Совершенно беспризорным. Бензин нам давали, все давали честь честью, на Комендантском аэродроме у нас было собственное место в ангаре, и там же я давал уроки молодым летчикам.

- Вы продолжали служить в этом отряде до Октябрьской революции?

- Да, до конца.