Грехи отцов. Том 2

Она не отвечает. Она думает о чем-то другом, или, может быть, она потрясена. Она берет свою одежду и снова идет в ванную комнату, чтобы одеться. Я слышу, как она снова запирается.

Я пью еще шампанское. Я сейчас ненавижу шампанское. Оно похоже на необычный лимонад, на испорченный «севен-ап». Допив бутылку, я бросаю ее в мусорный ящик.

Когда она выходит из ванной комнаты, она выглядит свежей и опрятной, но у нее по-прежнему заплаканные глаза.

— Я хочу поехать домой, — говорит она.

— Хорошо.

Я отвожу ее домой.

— Доброй ночи, — говорит она, выходя из такси.

— Доброй ночи.

Мы не прикасаемся друг к другу, не целуемся. Я один, она одна, но мы оба в аду.

Я еду домой и напиваюсь до потери сознания, как только слышу ее крик: «Я знаю, где ты был, черт возьми».

15 января, 1959 года. Я пишу Вики записку, потому что не могу разговаривать с ней. «Дорогая Вики, я очень тебя люблю. Я хочу все привести в порядок. Позволь мне попытаться уладить это. СЕБАСТЬЯН. P. S. Я хочу в третий раз посмотреть последний фильм Ингмара Бергмана «Седьмая печать». Ты пойдешь со мной? После фильма нам не обязательно ложиться в постель. Я просто хочу быть с тобой».

Она звонит мне в офис.

— Спасибо за письмо.

— Ладно. Как насчет фильма?

— Согласна. Если ты хочешь.

— Угу, Вики...

— Да?

— ...какой фильм ты хочешь посмотреть?

Наступает пауза. Затем она говорит:

— «Тюремный Рок» с Элвисом Пресли.

— Хорошо. Договорились.

Это не новый фильм, но когда он впервые вышел на экраны незадолго до смерти Сэма, тот сказал, что это ерунда, и отказался пойти с Вики посмотреть этот фильм. Я тоже уверен, что это ерунда, но мне все равно. Достаточно, если Вики получит удовольствие, так что мы отправляемся в центр, где в кинотеатре на каком-то невероятно замусоренном авеню Б показывают этот фильм.

Сэм был прав: это ерунда. Это все та же массовая культура, приведенная к наименьшему общему знаменателю, но ничего, все в порядке, это смешно, — мы оба смеемся. Единственное спасение от массовой культуры — это наслаждаться ее отвратительностью, иначе придется лезть на стену. Вики тоже знает это, и вдруг мы снова вместе надрываемся от хохота, когда Пресли вращается на шарнирах и издает скрежещущий звук на вечеринке в тюрьме графства. «Тюремный Рок» — это черно-белый фильм. Светотень. Возбуждает!

Когда я сжимаю руку Вики, она не выдергивает ее и после фильма, когда я предлагаю ей поесть гамбургеры и попить пива в кафе в Гринвич-Виллидж, она соглашается.

— Может быть, поедем на нашу квартиру, Вики? — наконец осмеливаюсь сказать я. — Или ты не хочешь туда ехать?

— Ладно.

Мы приезжаем на квартиру, и это оказывается замечательным сюрпризом, так как она привела ее в порядок и на столе для меня лежит подарок.

Я так переполнен чувствами, что не могу говорить. Я неуклюже разворачиваю сверток и нахожу там издание двух пьес Мидлтона «Подмена» и «Женщины, остерегайтесь женщин».

Я целую ее, затем еще раз. Наконец мы направляемся к кровати. На этот раз я более спокоен и всеми силами стараюсь не терять контроля над собой, поскольку знаю, что мне чертовски повезло, — ведь мне представился еще один шанс. Я не слишком форсирую события, и у меня с собой куча презервативов.

Она не кричит.

Мне хотелось бы вместе с ней принять душ, но я не хочу, чтобы она видела меня голым при ярком свете. Может быть, в другой раз, когда я буду более уверен в себе. Мы одеваемся, и я пью виски, а она — кока-колу. Мы сидим на диване в гостиной и смотрим на мерцающие за окном огни. Я чувствую себя прекрасно. Не могу утверждать, что я уже счастлив, но думаю, что скоро буду.

— Как Постумус? — после долгого молчания спрашиваю я, но, кажется, Вики, наконец, относится благосклонно к моему молчанию, так что мне не нужно беспокоиться об этом.

— Постумус такой милый. Он теперь изумительно улыбается.

— Мне нравится Постумус, — говорю я, — иногда у меня такое чувство, будто он мой ребенок.

Вики думает над тем, что я сказал.

— Это из-за того, что ты поддержал меня, когда я захотела назвать его Бенджаменом.

— Угу. И из-за того, что после его рождения ты попросила у меня помощи. Из-за того, что я любил тебя во время всей твоей беременности и после того тоже. Из-за того, что больше нет Сэма, чтобы напоминать мне, что Постумус не мой ребенок.

Она спрашивает, хочет ли Эльза еще детей.

— Она больше не может их иметь. Жалко. Однако у нас есть Алфред.

— Себастьян... как у тебя с Эльзой?

Я объясняю мою концепцию любовной связи.

— Вики, ты же не заинтересована в браке, а? — прибавляю я просто, чтобы убедиться.

— Нет, — автоматически говорит она, но с поспешностью добавляет:

— Я имею в виду, что не сейчас. Разумеется, я знаю, что в один прекрасный день ради детей я снова должна буду выйти замуж.

— А как насчет себя самой, Вики?

— О, конечно, и ради себя тоже! Альтернативы нет.

— Есть альтернатива — только что мы были вместе.