Грехи в наследство

— Случайно. Хотите верьте, хотите нет, но абсолютно случайно. Пришла навестить подругу, она у меня там работает, и вдруг услышала ваш голос. Подруга сказала: хозяин, мол, пришел забирать отреставрированный запон.

— Если даже я и коллекционирую подобные вещи, с чего вы решили, — тут он позволил себе легкую насмешку в голосе, — что речь шла именно о том запоне, что вы держите в руках? На нем написано, что он мне принадлежит?

— Так я же его видела! В мастерской!

— Ну что я могу на это сказать? Ложь! Гнусная, отвратительная, грязная ложь! — скорбно констатировал Можейко и, не желая и дальше глядеть на жалкую лгунью, демонстративно отвернулся. Взгляд его обратился в сторону четы Ефимовых, но если он рассчитывал на их поддержку, то сильно просчитался. Те стояли с вытянутыми лицами и потрясенно молчали. Высказывать дружеское участие и тем более бросаться грудью на защиту друга они явно не собирались. А я между тем не унималась:

— Степан Степанович, что вы ведете себя как ребенок, честное слово? К чему отрицать очевидные и легко доказуемые вещи?

— Оттого, что это провокация! — с мягкой укоризной произнес Можейко, одаривая меня полным сокрушенного сожаления взглядом. — Не понимаю, что за цель вы преследуете, но это точно провокация.

— Не люблю я таких слов, но раз вы сами его произнесли... Наверное, знаете, что говорите, — вздохнула я, вытаскивая из сумки газету. Помахав ею в воздухе, спросила собравшихся: — Узнаете?

— Это же та гнусная статья! — вскрикнула Алла Викторовна. — В ней Павла Юрьевича обвиняют в принадлежности к международной организации масонов.

— А знаете, кто ее заказал? — спросила я и, не дожидаясь вопросов, туг же сама и ответила. — Степан Степанович Можейко.

— Очередная клевета! — холодно отчеканил Можейко, глядя мне прямо в глаза.

— Как? Я же поручал тебе все узнать! А ты сказал, что автора выявить не удалось, — прохрипел Ефимов, нервно дергая узел галстука.

— Потому и сказал, что автором он сам является, — заметила я. — Одного Степан Степанович не учел: в нашей стране тайн не существует. Любая информация продается, весь вопрос только в цене.

— Зачем тебе это? — страшным шепотом спросил Ефимов своего друга детства.

— Неужели ты до сих пор не понял? — взвизгнула Алла Викторовна. — Он же подкапывается под тебя! Пытается дискредитировать в глазах общества! Не удивлюсь, если перед началом конференции каждому журналисту вручат по экземпляру этой гнусной газеты.

— Представляю себе картину! — вдруг захохотал Макс. — На глазах у прессы депутат Ефимов извлекает из папки вместо доклада масонскую тряпку. Скандал вышел бы феерический, а вы с мамой опять обвинили бы во всем меня. Верно?

Внезапно перестав смеяться, Макс очень серьезно спросил:

— Что ж ты, дядя Степан, так меня подставить решил?

— Максим, хоть ты чушь не пори! — с досадой вздохнул Степан Степанович. — Какая подстава? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Всегда, чем только мог, помогал. Утешал, конфликты улаживал, на путь истинный наставлял.

— Это точно! Наставлял! — истерично захохотал Макс. — А между делом ядом капал. Только я, дурак, этого не понимал. Ты мне нашептывал, что мать высокомерная, честолюбивая, амбициозная. Мол, никто ей не нужен и ничего, кроме собственного благополучия, ее интересует. А я, идиот, слушал!

— Так вот почему Макс так переменился, — ахнул Павел Юрьевич.

— Да подожди ты! — раздраженно оборвала его жена. — С Максом потом разберемся. Ты о другом сейчас думай. Понимаешь теперь, откуда брожение в партии взялось? Его работа! — Алла Викторовна обвиняюще ткнула пальцем в сторону невозмутимо взиравшего на нее Можейко. — Он на твое место метит! С его подачи все происходит, точно тебе говорю! Он всему зачинщик!

На мгновение она замолчала, переводя дух, а потом, осененная новой идеей, прошептала:

— А ведь это Степан подбил меня искать доказательства твоего дворянского происхождения, Паша. Неспроста это! Ох неспроста! Какую-то пакость против нас затеял...

— Что?! Так это твоя идея была? — взвился Ефимов, сверля ненавидящим взглядом Можейко. — Ну ты и сволочь, Степа! Ну и сволочь! — Упав без сил на стоящий рядом стул, Павел Юрьевич принялся раскачиваться из стороны в сторону и бубнить: — Опозорить меня решил! Идиотом перед всей страной выставить! Подлостью за все мое добро решил отплатить!

— Слушай, только вот про добро не нужно! — с досадой заметил Можейко, до того момента с интересом наблюдавший за моральными страданиями недавних друзей.

— Считаешь, я мало для тебя сделал?! — Ефимова так и подбросило со стула. Подскочив к Степану, он закричал ему прямо в лицо: — Да я тебя в люди вывел! Из ничтожества в человека превратил! Кем бы ты был сейчас без меня? А благодаря мне вторым лицом в партии стал. Ведь все, о чем другие только мечтать могут, ты получил!

— А ему всего этого мало! Он власти хочет! — тут же подлила масла в огонь Алла Викторовна.