Греховная страсть

Ершалаим был городом, где она впервые увидела римских легионеров, которые ехали верхом на лошадях, на них были блестящие доспехи и красные плащи, странные нелепые шлемы, украшенные плюмажами из перьев. И именно в Ершалаиме она впервые увидела, как преступники несут по улицам на своих плечах тяжелые деревянные кресты, как их подгоняют солдаты, когда они совершают свой последний путь вверх к ужасной горе Голгофе — месте, усыпанном черепами.

Это было место, где совершались смертные казни. Дети в Ершалаиме играли в казни и приказывали своим врагам в игре развести руки в стороны, угрожая, что прибьют к кресту. Некоторые даже хвастались, что сами были там, на горе, и видели тела казненных. Мириам никогда не видела этого, ее родители запрещали ей гулять в той части города, которая лежала сразу же за Западными воротами. От других детей она знала, что грифы выклевывают глаза умирающим людям, а собаки крутятся у их ног, слизывая кровь, которая стекает вниз. Смерть долго не приходит, это сплошная долгая, мучительная агония.

Но ужасы Голгофы не могли затмить прекрасный величественный блестящий Храм Ершалаима. Он возвышался на горе над городом, окруженный каменными стенами и террасами, с растущими на них оливковыми деревьями и смоковницами. Мрамор его стен сверкал на фоне известняка, как диадема. Видны были его кедровые портики, под которыми можно было купить лишь очень редких животных и обменять деньги любой страны. Он надменно возвышался над всеми площадями. Сразу же по прибытии в Ершалаим ее семья направлялась в Храм, но не для того, чтобы посетить святыню, поскольку сначала им надо было привести себя в порядок, а просто чтобы увидеть его. Пятнадцать высоких ступеней, ведущих от здания суда к святилищу, величественная колоннада, которая возвышалась прямо над ступенями и окружала место для женщин, а затем зал для мужчин, и, наконец, за самой длинной колоннадой скрывалось помещение для священника, где осуществлялись жертвоприношения. Дальше была святая святых — место присутствия Бога на земле, куда мог войти только самый высокопоставленный священник, который каждый день возжигал там благовония. Всякий раз она была потрясена до слез видом этого сооружения. Ее отец падал ниц, целовал пыльную землю у ступеней Храма, пел гимны своим дрожащим голосом:

Как прекрасно место, где ты пребываешь,

О, Господин людского войска!

Моя душа стремится к тебе

В твои чертоги, Господи,

Мое сердце и плоть поют от любви

К живущему Богу.

Как ей хотелось теперь увидеть своего отца, как она тосковала по взгляду его блестящих умных глаз. Она мечтала ощутить нежные объятия матери. Ей не терпелось войти в священный город, пробиться сквозь толпу в комнату, которую всегда снимала ее семья, где она надеялась разделить с ними пищу, если попадет туда к трапезе.

Все, кто следовал за Иешуа, мужчины и женщины, испытывали сильное волнение, потому что они не знали, что ждет их в этом городе. Они перешептывались друг с другом. Поведение Иешуа в последнее время изменилось: он стал чаще бывать один и много молился, а когда заговаривал о грядущем конце света, то начинал горячиться.

— Что, уже? — спрашивали они. — Это произойдет во время Пейсаха? Неужели эта напасть грозит Царству Бога нашего? — Многие из них верили, что это неминуемо. — Разве Даниил не говорил в своем пророчестве о восстании мертвых из гроба в день Страшного суда? — вопрошали они. — И разве мы сами не видели Элазара, который возродился к жизни?

Мириам спросила Иешуа:

— Пришло это время, равви? Мы должны готовиться?

Но Иешуа сказал только:

— Будьте всегда готовы, Мириам. Царство наступит само по себе, не возвещая об этом звуком фанфар.

Они остановились на ночлег в Бейт-Ании и вокруг нее. Иешуа остался с семьей Элазара, Мириам и женщины остались во дворе дома, натянув для ночлега навес. Мириам помогла приготовить еду. Элазар лежал на своем ложе и принимал посетителей. Мириам приносила им лепешки и вино, но каждый раз отводила взгляд, когда приближалась к нему. Он пугал ее до дрожи, когда она подходила к нему. Мириам, которая никогда особенно не задумывалась, сколь она чиста в религиозном смысле, теперь мечтала о том, чтобы ее окропили очистительной водой, она мечтала вымыться, чтобы смыть с себя грязь и воображаемые зудящие язвы на теле. Она ничего не могла сделать с собой, но в его присутствии чувствовала себя грязной и недостойной.

Иешуа провел большую часть времени отдельно от всех, он молился. Он казался совершенно отрешенным. Он больше не приходил к Мириам ночью, ему никто не был нужен, кроме его Отца на небесах. Люди видели это. Кефа лучился самодовольством, он ликовал. Он был совершенно уверен в том, что Мириам уже выполнила свое предназначение для Иешуа и тот готов бросить ее.

Иуда отозвал ее в сторону.