Гремя огнем…

Обеспокоенная графиня приехала еще до заката. Перекинулась парой фраз с родителями невестки и поспешила к ней. При этом на ее лице отражалось искреннее беспокойство.

— Здравствуй, девочка, — входя в спальню, заботливым тоном поздоровалась женщина.

— Здравствуйте, тетушка, — с виноватым видом приветствовала ее больная.

— Ты как?

— Да вот, — растерянно и горестно развела руками Катя.

— Ну, ничего-ничего, все еще будет. Ты молодая, крепкая. Не переживай. Были бы кости, а мясо нарастет. Родишь еще, куда же ты денешься.

— Ну, вы тут побеседуйте, а я пойду насчет чая распоряжусь, — спохватилась мать, пришедшая вместе с графиней.

Сообразила, что благодетельница зятя желает переговорить с невесткой. Но едва за ней закрылась дверь, как глаза Аничковой превратились в две щелки, мечущие молнии, а губы искривились в презрительной ухмылке. От этой метаморфозы Катя подалась под одеялом назад, приподнимаясь на подушке и опираясь о гнутую железную спинку кровати, словно загнанный зверек.

— Ну и что ты мне скажешь, милочка? Только давай без сказочек. Я знаю обо всех твоих невинных шалостях. Даже о том, что ты спала с Бабичевым, едва не лишившим тебя мужа. Это был Ли?

— Да, — понурившись, едва слышно выдохнула побледневшая молодая женщина.

— А ты не знаешь о существовании целого ряда вещиц, способных предохранить от нежелательных последствий?

Вот так. Ни намека на обвинение по самому факту измены. Да и не измена это вовсе. До той поры, пока легкая шалость не приведет к беременности или к заразной болезни, все в порядке. Но как только это случается, все, грань перейдена. И тогда уж у поступка появляются совершенно иные окрас и имя.

— Знаю, — едва слышно пискнула она.

— Так как же тогда, дорогая моя, это стало возможным?

— Досадная случайность, обнаружившаяся слишком поздно.

— То есть о себе ты позаботиться не могла?

— Я… Вы намекнули на брата или сестричку для Сережи. И я… Но потом началась война, и моя поездка в Чехословакию отменилась.

— А вернуть все на круги своя ума, конечно, не хватило. Сережа — сын Клима?

— Да как вы…

— Смею! — прошипев змеей, оборвала Катю Аглая Никоновна.

— Посмотрите на детские фотографии Клима и Сережи. Одно лицо.

— Я посмотрю, не сомневайся, девочка. Я очень внимательно посмотрю. Не тебе играть со мной. Заруби себе это на носу. И помни, ты у меня под постоянным присмотром. И еще учти. Однажды ты уже попыталась меня обмануть. Если подобное повторится, ты лишишься всего.

— Сережу я вам не отдам, — вдруг осмелев, буркнула Катя.

— Мне? Разумеется, не отдашь. Никто не станет отбирать ребенка у матери ребенка и передавать постороннему человеку. В России благо есть законы. Но коли станет выбор между гулящей матерью и добропорядочным отцом, можешь не сомневаться, в чью пользу будет принято решение.

— Клим вам не поверит, — едва не в голос выпалила Катя.

— Тихо. Тихо, девочка. Не советую метать в меня молнии. Все, что от тебя требовалось, — это родить Климу здорового малыша. И ты это сделала. Чей сын Сережа, с этим мы еще разберемся. А что до твоего супруга, то не сомневайся, у меня найдется чем его убедить. Думаю, фотографий будет достаточно. А нет, так у меня найдутся и кинопленки. Ну прямо непристойное кино. А ты думала, я наивная дурочка? Решила, что я буду молча смотреть, как ты порхаешь из одной постели в другую? Не-эт, дорогая, так дело не пойдет. Я не позволю, чтобы какая-то охотница за приданым смогла откусить у Клима хоть какую-то часть его будущего наследства. Вот и озаботилась страховкой.

— Или сами же ее и организовали, — желчно бросила Катя.

— Ну, проще было тебя подтолкнуть, чем ждать, когда же ты наконец соизволишь оступиться. Умерь свой пыл и выздоравливай, красавица. И учти, я еще ничего не решила.

— Аглая Никоновна, чай уже подали, — известила вернувшаяся Алевтина Петровна. И тут же всполошилась при виде дочери. — Что случилось?

— Ничего, мама. Мне просто стало дурно. Наверное, из-за духоты.

— Что же ты молчишь, глупенькая? — тут же спохватилась Аничкова, перемена с которой случилась как по мановению волшебной палочки.

— Ой, да что вы, Аглая Никоновна, я сама, — спохватилась хозяйка дома, бросаясь помогать графине открывать окно.

— Ничего-ничего, мне совсем не трудно. Так лучше, Катенька?

— Д-да, благодарю.

— Вот и ладно. Алевтина Петровна, а не соберете ли вы Сережу? Вот почаевничаем, и мы с ним прокатимся.

— Куда вы с ним прокатитесь? — нахмурилась Катя.

— Как «куда»? Слава богу, у мальчика есть еще и бабушка с дедушкой, и дядя с тетками. Пусть и молоды пока. Он Кондратьев, а не Астахов, и не дело, когда невестка тянет одеяло на свою сторону. Неправильно это, Катенька. Опять же, невестка в родительском доме недужная, а свекор со свекровью о том ни сном ни духом. Нехорошо. Что люди подумают?

— Да мы как-то… — растерянно пролепетала хозяйка.

— Ни боже мой, я не виню никого, — успокоила Аничкова. — Но ведь лучше ошибку исправить, чем сделать вид, что ничего не случилось. Как ты считаешь, Катенька?

— Д-да, Аглая Никоновна, вы совершенно правы.

— Вот и замечательно. Ну что, Алевтина Петровна, чаю?

— Да-да, конечно. Прошу вас.