Гремучая смесь

Выспаться в гостинице не получалось. Полночи в стену долбили кроватью и слышались охи да ахи. Такое впечатление, что там работала живая секс-машина. Приняв душ и позавтракав, Глеб позвонил на указанный номер, изложил автоответчику свои пожелания и запросил интересующую информацию по объекту. Через минуту получил ответ, что все необходимое подготовят не позднее завтрашнего утра. Значит, впереди целый день. Он поехал на кладбище к своим, а из «своих» только и всего, что могила сестры.

Идя в спецназ, Радпонов понимал – семьи нет. Пока разбирался с «духами», потерял сестру. Одно радует, что смог перезахоронить на другом кладбище, прикупив кусок земли с расчетом для себя.

Железная кованая ограда, две гранитные надгробные плиты. На одной – портрет сестры в выпускном платье и с голубем на плече, на другой – только цветы. Он присел на скамеечку. Воздух теплый, приятный. Береза ветками-косами коснулась его волос, будто сестренка стояла рядом. На глаза навернулись слезы.

«Ничего не вернуть назад», – тяжело вздохнул Глеб и вспомнил детство…

Ничто так не притягивает, как противоположность

«Мы с сестрой двойняшки. Родителей своих не знали. Отец погиб на шахте. Его завалило в забое, когда мать была на сносях. Она умерла в родах. Нам не было жалко ни ее, ни отца. Наверное, потому, что никогда их не видели, не знали. У меня была сестра, а у нее был я. Ложились и вставали вместе. Даже ложками стучали в унисон. А жили мы с бабкой, которая нас не баловала. Она больше занималась козами да огородом, чем внуками. Счастливое детство с морями, горами, цирками и велосипедами – это не про нас. Школа, работа по дому, летом подработка. Тут не до учебы. Хорошо хоть росли здоровыми, крепкими детьми, а главное, вместе. Галка была красавица, а я богатырь! На голову, а потом и на две выше сестренки. Наверное, поэтому на нее косо глянуть боялись. Помню, как-то на танцах к ней стал приставать заезжий торговец южными фруктами. Я сестренку высвободил, а на меня трое набросились. Но только я к тому времени уже имел опыт уличных боев, да и боли не боялся. Легко справился с обидчиками. И пусть разбитая губа и фингал под глазом еще долго напоминали о нелегкой победе, сестру больше никто не обижал.

После десятого класса меня определили в военное училище, а сестру в мясомолочный техникум. Мы пытались сопротивляться. Я просился тоже в техникум, но судьба распорядилась по-своему.

В училище я попал в спортроту по рукопашному бою. Затем еще дальше и еще круче. Прошел переподготовку в группе «Альфа», научился владеть всеми видами оружия. Мне как-то сразу запало в душу подрывное дело, и вскоре мне предложили пройти дополнительную подготовку в особом отряде саперного взвода. Теория и практика по двенадцать часов в день, включая ночные занятия. Тротила – завались! Шашки и мины, снаряды, авиабомбы, донные и якорные мины всех видов от первой империалистической до современных, и не только отечественные – все в нашем распоряжении. За три месяца разминирования, минирования, подрыва, пробивания, заваливания, обрушения, превращения в пыль всего чего угодно я стал асом своего дела. Затем спецоперации в Афгане, в Прибалтике, освобождение заложников.

А потом бардак в стране. Галя стала редко писать. Да и почта не всегда доходила из-за постоянной передислокации и образования границ. Потом наступила тишина. Узнал от соседей, что бабка свой участок, гектар земли на живописном берегу реки, переписала на сестру, а нелюди подсадили ее на иглу, чтобы ту землю зацапать».

Становление «воинов»

За пятнадцать лет до настоящих событий

Братья Залаевы, маленький Эльса и его старший брат Эмиль, переехали в Подмосковье с Кавказа. Их семье было трудно выжить на родине, так как земли у родителей не было, а работы в магазине «Райпотребсоюза» просто не стало. Полностью дотируемая государством экономика Чечни исчезла. Зато стал появляться и расти, как на дрожжах, класс работорговцев и рабовладельцев. Людей вербовали, воровали, ломали, опускали до состояния скотов, а затем пользовали, как ишаков, и относились к ним соответственно. Вот и пришлось Руслану Залаеву, отцу Эльсы и Эмиля, наниматься к своим соплеменникам смотрителем. Несмотря на то, что «свой», платили по минимуму, требовали по максимуму. Руслану оставалось только идти на всякие хитрости, стимулируя работу рабов.

Избивал, втаптывая в грязь, морозил холодом, стрелял в них из пневматического оружия. Пытался не кормить, не выводить из зиндана. Становилось еще хуже, потому что обессилевшие люди вообще не могли работать.