Гремучая смесь

Поразительно, но у соседа нашлась даже водка, которой он протер Феликсу руку. Попросил закусить деревяшку зубами и сделал быстрый разрез. Когда кровь стекла, помазал руку мазью и забинтовал тряпкой.

– У вас жар. Увы, таблеток нет. В последнее время не было завоза.

– Вы доктор? – поинтересовался Феликс.

– Нет, был фермером. Экономил на ветеринарах. Сам коров лечил.

– А чего здесь?

– Я же вас не спрашиваю, чего здесь вы?

– Ну, у меня так сложилось.

– Вы думаете, другие здесь родились? Хотя в последнее время и здесь родятся. Сам пару раз роды принимал. У всех по-разному складывается. Но все одинаково здесь оказываются: жить негде и не на что. Лежи. Попробуй заснуть. На, выпей вот это, – он протянул кружку с каким-то горячим варевом.

– А что это? – спросил Феликс, с удовольствием выпив предложенное.

– Крысиный бульон. Из той, что посетила тебя ночью и, дымясь, выскочила на меня. Ты ешь! Это питательно, и главное – противоядие.

Выслушав рецепт блюда, Феликс едва подавил желание избавиться от гадости, которую только что проглотил…

– Не вздумай заблевать мой дом! – предупредил сосед. – Если такой брезгливый, иди и перережь себе горло сам.

«А ведь он прав, – подумал Феликс. – Для того чтобы выжить, придется поменять и привычки, и пристрастия».

– Пока поспи здесь. К вечеру придут семейные с заработков, – предложил ветеринар.

– А где они подрабатывают?

– На мусоросортировочном заводе. Его еще не достроили, а людей уже на работу нагнали. Сколько их, не знаю, но судя по моим наблюдениям, больше тысячи. Вот теперь руками мусор перебирают. Что-то сдают, что-то в отвалы идет, что-то в кострах сжигаем.

– А сколько платят?

– На руки ничего. Записывают в журнал, а потом отоваривают, когда приезжает лавка. Можно сигареты, еду взять.

   

– А где здесь дверь? Понятно, вот это повешенное тряпье и есть дверь.

Но чтобы на еду заработать, надо не одну тонну мусора перебрать. Завод должен давать план. Иногда появляются чужие. Ищут металл. Но у них быстро отбивают желание воровать. Вместе с руками.

– И кто отбивает?

– Хозяйские люди. Это только кажется, что все здесь ничье. Думают, помойка, свалка… А тут миллионы закопаны. Потому и народу в этой помойной стране живет много, не сосчитать, и с каждой неделей становится все больше. Так что порядок нужен. Здесь даже тюрьма своя есть. Но ты этим не заморачивайся. Тебе сейчас сон нужен.

Сперва тело получает инстинкты, затем, по истечении времени, в нем поселяются мысли

Веки сомкнулись, и Феликс провалился… в ледяную воду. Погружение, произошедшее в полной темноте, было похожим на всхлип ребенка после плача. Глаза инстинктивно закрылись. Сознание уцепилось за душу, покидающую немое тело, но вода сомкнулась над головой, и восприятие реальности исчезло. Ни пространства, ни времени, ни тем более своего положения в пространстве Феликс не ощущал. Все пропало. Время остановилось. Тело медленно совершало беззвучное, видимое только со стороны, погружение в бездну. Где-то там, в другом мире, билось сердце. Его биение не было связано с сознанием, равно как и с душой, одновременно оставившими тело. Коснувшись дна, ноги спружинили, и тело всплыло на поверхность. Руки вцепились в кромку льда, и голова и плечи оказались над водой. Глаза открылись. Струи вязкой, как гель для душа, воды медленно стекали по лицу. Рот открылся, а вдохнуть не получилось. Только протяжное «и-и-и!» при выдохе. Но так как закон гравитации не отменили, тело снова начало погружение и опять ушло под воду с головой. Сознание, не рассчитывая на душу, в последний момент пробилось сквозь воду, пытаясь соединиться с телом. Но это соединение было таким зыбким, как желание проснуться во время сна. Желание вроде бы есть, а нет ни малейшей осязаемой возможности. Неясное сознание не приказало телу всплывать скорее, а только проинформировало о такой возможности. Ноги, коснувшись дна, инстинктивно продолжили сгибание и вновь оттолкнулись от дна. Снова голова появилась над водой, и его руки цепляются за кромку льда. Сознание возвращалось в мозг струями горячего душа, обжигающего все тело. Легкие жадно втянули воздух. Вода, попав с воздухом в легкие, вызвала приступ кашля, окончательно возвращающего сознание. Тело, завершив подъем, вновь начало погружение. Глаза закрылись, и вода сомкнулась над головой. Шум ее глухой, необычно низкий, как в замедленном кино. Максимально поджав ноги для сильного толчка, Феликс оттолкнулся от дна и руками помог выбросить туловище на лед. Резкая боль пронзила мочевой пузырь. Он проснулся…

Лекарь и два мужика, сидя у буржуйки, пили чай и курили.

«Вот почему в хибаре не дымно. Печку, наверное, нашли где-то на свалке, – подумал Саенко. – Обстоятельно обустроились. На годы».

В помещении было так тепло, что он даже вспотел в своей фуфайке. Быть может, крысиный бульон или операция помогла, но почувствовал он себя почти здоровым.

– Вечер добрый, Феликс, – поздоровались мужики.